«Мы просим зрителей прийти на спектакль в джинсах и сменной обуви» – такое приглашение заинтригует кого угодно. После третьего звонка двери зрительного зала распахиваются – и нас ждет абсолютно пустой зал, накрытый белым полотнищем. Оркестр, зрительные места, хор – все разместилось на сцене. Гости театра в первый раз увидели, как выглядит творческое нутро оперного. Можно подумать, что и этот театр вдруг решил следовать последним модным веяниям. Однако это не так – форма обусловлена содержанием: иначе не получится передать удивительный дух «Маленьких трагедий».
«Боюсь, не есть ли «Моцарт» просто камерная музыка, теряющая свое обаяние на большой сцене…» – писал когда-то Н. Римский-Корсаков о своем «Моцарте и Сальери», и был совершенно прав. Гениальный текст Пушкина, который можно – поцитатно – использовать как главное исследование природы творчества, растворяется на большой сцене – она съедает его. Поэтому перемещение из зрительного зала в сугубо актерское пространство становится метафорой погружения во внутренний мир гениального творца. Что, впрочем, и предполагал Пушкин. Именно поэтому сценография этого спектакля аскетична: из декораций – только движущиеся механизмы сцены, которые превращаются то в навес, то в гробовую яму, и свет. Он задает ритм и делает спектакль по-настоящему графичным.
– Для спектакля «Амадей» мы выбрали холодный белый свет, – рассказывает московский художник по свету Сергей Скорнецкий. – Нарочито-сдержанный, создающий монохромную, «читабельную» картинку, он не отвлекает внимания от артистов. Создает на сцене ту иллюзию, которой добивается режиссер.
«Амадей» – дитя творческого тандема режиссера-постановщика Надежды Столбовой и музыкального руководителя и дирижера Дмитрия Волосникова («Новая опера», г. Москва). Дмитрий Волосников увидел эту постановку впервые двадцать лет назад – и сделал свой спектакль.
– Я обращался к этому материалу дважды – в Ярославле и Самаре, но у меня был музыкально-драматический спектакль: актеры читали текст Пушкина, который перемежался музыкальными номерами в постановке Аллы Сигаловой, – вспоминает дирижер.
В Красноярске поначалу планировалась такая же подача. Однако потом пришли к решению представить эту маленькую трагедию как камерную оперу.
– Когда я берусь за этот материал, мне вновь и вновь задают вопрос, совместимы ли гений и злодейство, – говорит Дмитрий Волосников. – На мой взгляд, очень даже совместимы, таких примеров полно. Но мы никого не обвиняем, и Сальери у нас подан отнюдь не в черных красках.
В спектакль также вошли фрагменты из оперы В. А. Моцарта «Дон Жуан», «Реквиема», фрагмент из «Свадьбы Фигаро» в оркестровке Е. Колобова. Эта постановка, уверены авторы проекта, будет интересна прежде всего молодому современному зрителю – слишком уж непривычна для оперного такая форма подачи. Однако я уверена – это спектакль для всех. Новаторские ходы, связанные с изменением сценического пространства, минимализмом декораций, да и – что уж тут – джинсовые костюмы меркнут в свете великого текста. Спектакль дал его классическое прочтение – когда любые «украшательства» не могут застить великий гений мастера. «Амадей» – удивительно изящный проект, выверенный и продуманный от первой и до последней минуты, лаконичный и полный метафор. Его можно сравнить с зарисовками Пушкина на полях рукописей – линий мало, но суть схвачена, и добавить уже, как бы ни старался, нечего.
