Сюжет такой. В колхозе готовятся к встрече представительной иностранной делегации из Англии, Штатов и прочих серьезных стран. Сверху поступила команда – показать, что в нашей, уже не советской деревне все на уровне мировых стандартов. В представлении деревенских времен перехода от перестройки к ельцинской демократии «мировые стандарты» определяются наличием в обществе мафии, проституток и гомосексуалистов. Чтобы не ударить перед иностранцами лицом в грязь, деревня в авральном порядке выбирает тех, кто будет изображать упомянутых персонажей. С первым все решилось быстро, ибо хулиганы есть везде. Местную продавщицу пришлось долго уламывать изобразить путану. А вот с кандидатом на роль представителя нетрадиционной ориентации поначалу вообще никаких проблем не возникло, поскольку в деревне толком не знали, кто это такие. Проблемы начались, когда выяснили…
Иногда думаю, что мы живем не в миллионном городе, а как раз в такой деревне, и это скорее хорошо, чем плохо. Трудно представить, чтобы до выходки, подобной «панк-молебну», первыми додумались не то чтобы красноярцы, а вообще любые «замкадыши» (поясняю: это столичный неологизм, означающий совокупность диких племен, обитающих за пределами Московской кольцевой автодороги). Причина не в высокой духовности провинциалов и даже не в плотности и разнообразии населения (в 20-миллионной Москве всякой твари по паре), а в самом устройстве страны. Любые принципиально важные для России события, будь то дворцовый переворот или революция, – исключительное дело столиц. Провинции предлагается под роспись ознакомиться с итогами. Российский провинциал испокон веку воспитуемый.
Почти та же схема действует при зарождении новых учений, течений и мод. Но здесь интересен сам процесс распространения сигнала из центра по одной седьмой части суши. Когда в Москве передовые умы эпохи уже возвысили акцию профессиональных провокаторш до уровня такой бытийной темы, как возможность свободы в России, до нашей «деревни» наконец докатилось, что мы вроде бы не хуже и надо бы как-то выразить отношение.
Красноярские акции в поддержку «пусек» так же нелепы, как нелеп потомственный комбайнер, захотевший переплавиться в клубного тусовщика. Было-то их всего три. Какая-то барышня в трусиках, туфельках и шапочке с заячьими ушками, прикрывая самое интересное ватманом 12-го формата, прошла несколько десятков метров по улице где-то в городских недрах. Подростковая традиция писать слова на заборах пополнилась произведением местных бунтарей, «присвоивших» улицам, на которых находятся храмы, имена Толоконниковой, Алехиной и Самуцевич. Третья акция прошла в минувшую субботу – мелкая группа молодых людей фланировала под дождем с заклеенными ртами. То же сотворили и со стариком Поздеевым.
Можно, конечно, посмеяться над выходками некоторых обитателей нашей политико-идейной глухомани. Причем незло посмеяться, как смеялась публика над той деревней, где дремучий народ не знает о существовании геев.
Но у провинциальной простоты есть другая сторона: когда сигнал из столицы доходит по-настоящему, «воспитуемая» провинция воспринимает его всерьез, по-детски искренне, без московской буффонады. Накануне неизвестные повалили четыре поклонных креста: один в Архангельске, три – в поселке Смеловский Верхнеуральского района Челябинской области. Прошу особо отметить: произошло это не в Москве, а в той самой глухомани. Настоящей.
В пластах столичного словесного навоза, которыми завален «панк-молебен», можно найти все что угодно, кроме очевидного. Акция – это разведка боем для выяснения самой возможности святотатства, осквернения святынь. К свободе слова она не имеет ни малейшего отношения, поскольку проповедовать атеизм и крыть церковь у нас не запрещалось, не запрещается и, надо признать, проповедуется и кроется широко и красочно.
Осквернение – прямое действие, оно отличается от словопрений так же, как угроза убийством от самого убийства.
Наивная провинция тут же уловила этот единственно возможный смысл, которого не замечает столица. Или скорее не желает замечать. По логике, после плясок на амвоне, поваленных крестов должно произойти нечто более существенное: не случайно ведь архангельских и челябинских «революционеров» тут же поименовали потомками большевиков, разрушавших храмы. Но своими руками столица вряд ли захочет это делать: так сложилось, что Москва призывает – провинция молча берет ружье. Профиль столицы – идеи, а они в России имеют свойство двигаться вопреки солнцу – с запада на восток.
