Как нужна помощь писателям на первых порах, и особенно талантливым, Астафьев знал по себе. И молодым коллегам старался не отказывать: начинающие авторы несли ему рукописи, свои первые книги, спрашивали совета, и он единственным зрячим глазом вычитывал их, отвечал на многочисленные письма, давал рекомендации. Особое внимание уделял своим землякам – и еще до возвращения в Сибирь.
Красноярский писатель Александр Щербаков отправлял Виктору Петровичу свою первую книжку «Знакомьтесь: мои земляки» о жителях села Таскино Минусинского района и даже ездил к нему в Вологду за первыми главами из «Царь-рыбы» для газеты «Красноярский рабочий».
Другой наш писатель – Николай Волокитин, жил в Казачинском, работал в местной газете и, как и многие его коллеги по перу, зачитывался астафьевским «Стародубом», «Звездопадом». Ему очень хотелось показать первую опубликованную повесть, и вот уже бандероль с книгой отправляется в Вологду. Сомневаясь вначале, что Астафьев вообще найдет время ответить ему, он с большим трепетом через несколько недель распечатывал письмо. Оказывается, мастер не только прочел книгу, но и уже написал рецензию на нее, которая будет вот-вот опубликована в одном из значимых литературных журналов.
Но и советы Астафьев тоже давал, помня, как ему самому, в свое время провинциальному писателю, они были остро необходимы.
Я не люблю марать чужие тексты, но ради примера все же дерзнул, – скажет он уже при личной встрече Волокитину. И передаст листочки с правками.
«Половина текстов – целыми абзацами! – была безжалостно перечеркнута, а на полях красовались астафьевские автографы: «Учись сокращать беспощадно!», «Убери половину фразы, и все станет ярче!», «Много, очень много пояснений, лишних жестов и фраз».
Но заставляя работать еще тщательнее, критикуя, он нередко первым предлагал помощь.
«А почему в Союз писателей не вступаешь? – мог спросить он человека с одной-единственной книгой. – Я тебе рекомендацию завтра же напишу».
«Для Союза писателей Виктор Петрович всегда был палочкой-выручалочкой. Как только возникала какая-то проблема, мы сразу же звонили ему и, прикрываясь его широкой спиной, разрешали свои дела», – это уже писал Алитет Немтушкин, эвенкийский поэт и прозаик.
Я давно слежу за творчеством моего земляка. Начинает он интересно, работает напористо, намерения его в жизни и в литературе мне кажутся серьезными. Пожелаю ему доброго пути от всего сердца», – это предисловие Астафьева к повести еще одного нашего земляка – Сергея Задереева. Долгие годы он будет помогать ему, в том числе и советами: «Видится мне в ваших коротких рассказах повесть… Надо объединить их сюжетом, притереть друг к другу и сделать. Она, конечно, требует большого труда, сосредоточенности.
Дружеские отношения связывали Астафьева с Алексеем Бондаренко – автором книг «Берегиня», «Закон-тайга», а начались они с простого письма, которое отправил тот писателю – еще в роли председателя исполкома.
Астафьевская проза становилась и еще не раз наверняка станет своеобразным «учебником» для сибирских писателей.
«Когда учишься писать, конкретные моменты тебя интересуют – как он описывает пойму Енисея? – вспоминал Михаил Тарковский. – Или как он описывает Акимку – какими словами, какими мазками, какой кистью? Где-то старался не повториться, где-то наоборот – какую-то интонацию брал».
Астафьев дружил с польским писателем Збышеком Домино, семья которого была отправлена в ссылку в Красноярский край
Жизнь подарила Виктору Петровичу немало удивительных встреч: вспомнить только, как на далеком Севере, в детском доме Игарки, его учителем становится человек родом из дворянской семьи, прославившийся впоследствии на всю страну как поэт…
А много лет спустя, приехав в Польшу в Жешовское воеводство уже известным писателем, чтобы пройти заново по тем местам, где он некогда воевал, Астафьев знакомится со Збышеком Домино, семья которого раньше была в ссылке в нашем крае. На тот момент в одном из толстых польских журналов уже была опубликована «Царь-рыба», и польский писатель знал, кто такой Астафьев. Сохранились у него только самые теплые впечатления о сибиряках – чем могли, они помогали семье, оказавшейся волею судьбы в холодной тайге (Збышеку тогда не было и десяти лет).
«Ту нашу встречу, которая произошла в родном для обоих Жешовском воеводстве, нам подарил Бог – кто в Него не верит, пусть считает, что это был счастливый случай, – уверен Збышек Домино. – Я стал писать письма Астафьеву как самому родному человеку, старался поддержать его, насколько мог: «Дорогой Виктор Петрович! Здоровья тебе крепкого – как сибирский мороз! Тебе и всем твоим. И России, стране добрых, душевных, отзывчивых людей, – спокойствия и добра. А нуждается во всем этом твоя многострадальная страна. Я ведь сибиряк, и все это понимаю, стараюсь понимать и переживаю все это по-своему. Но, как и ты, глубоко убежден: рано или поздно все будет хорошо. Россия и не из таких бед выходила победителем…»
В их судьбах нашлось немало общего: примерно одинакового возраста они жили в деревне в Сибири, рано потеряли мать (мама Збышека умерла уже в ссылке от тифа), работали в газете, потом стали писателями.
У Астафьева в одной из тетрадей «Затесей» можно найти рассказ и о судьбе Збышека Домино. О том, какая трогательная, печальная и смешная одновременно ситуация произошла с его семьей в Сибири.
Они только приехали в Сибирь и сидели в чужой избе. Зашла хозяйка, «встала в проеме дверей и, подняв фартук к глазам, показывала на хлеб, на кринки, и бедные, запуганные люди понимали это так: «Попробуйте троньте! Я с вас шкуру сдеру!..»» А тут еще на старшего из польской семьи «коршуном» налетел хозяин: «Ты-то чё сидишь? Дети голодны!..» «Пан нэ разумие по-российску», – заступилась за отца мать. «Злой» хозяин стукнул себя по голове, схватил каравай, разломал его на куски и стал раздавать теплые еще, ароматные куски детям.
Через несколько лет в Киеве, куда Астафьев приехал встретиться со своими однополчанами, в коридоре гостиницы он еще раз, совершенно неожиданно, сталкивается со своим коллегой из Польши.
Прощаясь, Астафьев подарил книгу «Зрячий посох» с дарственной надписью. «Так астафьевский «посох» – его письма, его книги, встречи с ним – и помогли мне написать «Польскую Сибириаду», – вспоминает Збышек Домино. Потом еще приедет в Овсянку – уже с последним поклоном. Он очень сожалел, что его роман «Польская Сибириада» о выселении части его народа в холодный и суровый край Виктор Петрович прочитать так и не успел… Но один из его героев – добрый и справедливый русский солдат, получивший ранение в глаз, – носит фамилию Астафьев.
