Сибирь издавна именуют «медвежьим краем». Медведей у нас действительно уйма. Но, как говорят ученые, в последние годы край наш стал скорее «бобриным»: завезенные в середине прошлого века в красноярскую тайгу бобры нынче так расплодились в речках и ручьях, что не только заполонили весь юг края, но и подались далеко на север.
Строитель от природы
Кемский биологический заказник находится на реке Кемь в Пировском и Казачинском районах Красноярского края. Расположился он на 16 тысячах гектаров, растянулся по берегам Кеми широкой пятикилометровой полосой. В 1963 году именно здесь, на небольшой сибирской речке, решили восстанавливать истребленную популяцию бобров. Завезли 20 особей мужского и женского пола и стали охранять от браконьеров.
– Разведение бобров в заказниках типовое, – рассказывает государственный инспектор по охране ООПТ краевого значения Северной межрайонной специнспекции Сергей Толченников. – Животных выпускают, они отыскивают территорию, пригодную для рытья нор или строительства хатки. На этой территории вводится режим особой охраны. Например, в Кеми, когда выпустили бобров, запретили рыбалку сетями, потому что в них могла запутаться молодь. Также ввели ограничение охоты.
Заказник – территория, закрытая для людей с ружьями. По Кеми сегодня только егеря да проверяющие из центра на лодках курсируют. Бобры, говорят, зверьки скрытные. Выходят из нор ночью, днем их можно увидеть очень редко – если в темное время суток шел дождь и не дал бобру покормиться. А наша журналистская группа прибыла в заказник днем. Немного отъехали от села Вороковка, спустились с насыпи – и вот она нетронутая природа, место обиталища бобров.
Кемь – речка неширокая, от берега до берега и десятка метров не наберется. Но, как говорят специалисты, именно такие небольшие речушки и любят обустраивать бобры. Нередко даже на ручьях обосновываются – перегораживают плотинами, создают «рукотворные» запруды и в них живут.
Виктор Аргачев несколько лет проработал в Кемском заказнике егерем, все закоулки этой реки наизусть знает. Двигаясь на моторке вдоль берега, показывает – здесь бобр себе нору вырыл, разный хлам наверх набросал.
– Бобр – строитель капитальный, – и сам удивляется Виктор Аргачев. – Так домик сложит – не разберешь. Вход в норку обязательно под водой делает, а само помещение в земле вверх роет, крышу из веток кроет – чтобы медведь не разрыл или волк до его деток не добрался.
Адюльтера не предусмотрено
Сегодня в Кемском заказнике живет 53 бобриных семьи – мама с папой и два выводка ребятишек, в каждом помете по 2-4 бобренка. Приплод бобры приносят каждый год, но взрослым считается только двухгодовалый зверь. Вот и живут старшие братья и сестры вместе с младшими под одной крышей до своего «совершеннолетия». А там уже пускаются по реке в самостоятельную жизнь.
– Старики остаются в своих норах, а молодежь уходит искать новые места. Куда бог пошлет, – констатирует егерь. – Находят их нередко далеко за пределами заповедника. Ведь у каждой бобриной семьи место застолблено, помечено. Здесь они кормятся, сюда никого не пускают.
Так и расселились кемские бобры по всем ближайшим речкам и ручьям. Теперь, говорит егерь, их пруд пруди.
Любопытные ондатры иногда выглядывают из норок, чтобы обозреть причину шума на реке. Может быть, подглядывали за нами и те самые бобры, ради которых мы пустились в путешествие по заказнику. Нам только казалось, что в хаотично набросанном хламе вдоль берегов блестели глаза и высовывался из воды лопатоподобный хвост.
– А вы на ночь оставайтесь, – улыбался Виктор Семенович. – Не только байки про бобров услышите, но и самих увидите.
Местные егеря – знающие и сердечные. К бобрам как к людям относятся. Справедливости ради стоит сказать, что бобры, судя по рассказам инспекторов, действительно очень схожи своим поведением с существами разумными. Например, и среди этих зверьков встречаются бобыли и бобылки. Виктор Аргачев несколько раз наблюдал, как после гибели самочки бобер один хозяйство ведет. Бывает, что другую подругу уже и не находит.
– Выходит, однолюб он, бобер? – пытали мы вопросами старого егеря.
– Однолюб не однолюб, а подругу ему найти сложно, – с расстановкой размышлял Виктор Семенович. – Спариваются бобры зимой. Река замерзает, и они проползают подо льдом на свидание – ищут спутника жизни. Бывает, что в одной местности все по парам разобраны, так откуда же бобру новую подругу достать?
Ничего не скажешь – логично. Адюльтера у бобров не существует. Их такими природа создала. А война, как у людей, идет за территорию.
– Бобры, когда территорию делят, дерутся и кусают друг друга, – рассказывает госинпектор по охране ООПТ Николай Романов. – Когда мы их встречаем, то видим, что хвосты покусаны.
За территорию на Кеми грызуны не зря бьются. Специалисты отмечают: берега у этой речки крутые, для строительства нор очень подходящие. Так что местным бобрам даже трудиться над изготовлением плотин не приходится. Вырыл нору, сверху хламом закрыл – и готово. Тальник бобр «рубит» только на зиму для кормежки. Нарежет веток, навтыкает их в илистое дно и подъедает потом эти запасы в морозные вечера.
Дом для всех животных
В Красноярском крае 36 заказников, более 20 из них связаны с разведением бобров. Эти животные жили на сибирских речках еще до революции, но в начале прошлого века их стали так активно истреблять из-за теплого и ноского меха, что реки опустели, бобров практически не осталось. И сегодня говорят, что аборигенного – азиатского – бобра в Красноярском крае практически не найти. Ведь заселялся в Сибирь бобр европейский. На Кемь животных привезли из Воронежского заповедника, в других районах поселились бобры из Белоруссии. Сегодня по официальным данным в Красноярском крае проживает более 13 тысяч бобров, но ученые считают – в два раза больше.
– Учет бобра в Красноярском крае проводился в 1990-е годы, – говорит профессор кафедры прикладной экологии и ресурсоведения СФУ Александр Савченко. – Тогда нашей кафедре поступил заказ от администрации края на проведение исследований популяции бобров. Учет показал, что численность этого грызуна достигает 13,5 тысяч. Нынче, по нашей оценке, количество бобров в крае зашкаливает за 20 тысяч.
Сегодня ученые констатируют: европейские бобры в Сибири не только прижились, они расплодились так, что этот вид нуждается в регулировании численности, потому как может нанести непоправимый вред природе.
– Бобр относится к биоценотически активным видам животных – быстро размножается и меняет под себя среду, – говорит Александр Савченко. – Когда возрастает количество бобров, больше становится запруд на реке, меняется и гидрологический режим водоема. В результате ценные виды рыб заменяются на сорные. Происходит заболачивание местности.
Таких непоправимых перемен на территориях обитания бобров пока не произошло. Но количество животных, живущих в нашем регионе, позволяет говорить о том, что Красноярский край благодаря экспериментам 1960-х годов сегодня может стать одним из ведущих регионов по производству шуб из бобра.
В настоящее время бобровые заказники утратили свою актуальность. Но стоит ли открывать закрытые природные территории и снимать «особую» охрану?
– Бобровые заказники – это пойменные участки, на которых сохранились небольшие участки леса, – поясняет профессор СФУ. – Эти облесенные поймы сегодня выполняют роль экологических коридоров. «Кемский», «Кемчугский», «Малокемчугский» заказники – это важнейшие места зимовок лося. Сейчас эти территории стали комплексными воспроизводственными участками для многих видов животных.
Справка:
Речной бобр – крупный грызун, приспособленный к полуводному образу жизни. Длина его тела достигает 1-1,3 м, а масса – 30 кг. Тело у бобра приземистое, с укороченными пятипалыми конечностями. Между пальцами – плавательные перепонки. Хвост веслообразный, покрытый роговыми щитками. Бобры могут оставаться под водой 10-15 минут, проплывая за это время до 750 метров. Для строительства и заготовки корма бобры валят деревья, подгрызая их у основания, отгрызают ветки, а затем разделяют ствол на части. Осину диаметром 5-7 см бобр валит за 5 минут, дерево диаметром 40 см валит и разделывает за ночь, так что к утру на месте работы зверька остаются только ошкуренный пенек и кучка стружек.
