В истории той страшной войны блокада Ленинграда – одна из самых душераздирающих страниц. «Ленинград, как спелое яблоко, упадет к нашим ногам». Гитлер был совершенно уверен в этом: а как иначе может быть в населенном пункте, где хлеба – и того крохи?
Мужество людей, упорство, любовь к родному городу он не принял в расчет.
Варенье и сухари
Тогда о судьбе осажденного города переживала вся страна. В 1942 году на заводе «Красмаш» возникла инициатива поддержать ленинградцев – кто чем может. В это время сибиряки отдавали фронту все. Такого понятия, как «излишки», не существовало. И все же удалось собрать 250 тонн продуктов дополнительно – 3,5 тонны сухарей – от хлебозавода, полтонны варенья – от плодово-ягодной станции, жители собирали овощи, крупы… Сотрудники Енисейского пароходства вывезли из Богучан несколько десятков тонн мяса диких животных. Все это отправили поездом…
Кольцо блокады Ленинграда незримо сжималось вокруг миллионов людей по всей стране. И лишь немного легче становилось, когда по радио удавалось услышать: «Говорит Ленинград. Говорит Ленинград!» Голоса людей – пусть истощенных и ослабленных, но не собирающихся сдаваться, – композитора Дмитрия Шостаковича, поэтессы Анны Ахматовой, журналистов, обычных жителей – стали своеобразным символом непокоренного города… Люди падали от голода, но это не отменяло передачи. И «Война и мир», которую читали в эфире, тогда звучала совершенно по-иному. И стихи Пушкина «Страшись, о рать иноплеменных! России двинулись сыны!».
Все это время из города под обстрелом пытались вывозить людей. Осенью 1942 года эшелон из Ленинграда пришел в Красноярск. Из яслей, детских садов, детских домов было эвакуировано 1 458 детей. Но доехали до Сибири не все. Об этом в своем рассказе «Соевые конфеты» потом напишет Виктор Петрович Астафьев:
«Мне, Кузьме, Абросимову и трем пожилым рабочим с промучастка велено было заняться погребальными делами. На станции отцепили от поезда, идущего с эвакуированными из Ленинграда, ледник, набитый покойниками. Ближний Березовский совхоз выделил подводы и возчиков, мы наряжены были им в помощь. Я не стану описывать те похороны – о таком или все, или ничего. Еще живы ленинградцы, перемогшие блокаду, и я не могу присаливать их раны, ковыряться в кровоточащем сердце, пусть и чернильной ручкой. Похоронами я был не просто раздавлен, я был выпотрошен, уничтожен ими и, не выходя на работу, отправился в Березовку, в военкомат – проситься на фронт».
Вторая родина
Сотни ребятишек разместили в разных населенных пунктах края. Спустя десятилетия из их воспоминаний будет составлена книга «Сибирь второй нам родиною стала».
«На станции Красноярск ленинградских детей увидела бабушка, она торговала пирожками, – пишет бывшая блокадница Вера Александровна Ярлыкова. – Увидев нас, она, всплеснув руками, спросила: «Откуда вы такие тощие?» Узнав, что мы из Ленинграда, она обняла нас и отдала все пирожки. Кто знает, может, один из них помог мне дожить до Козульки, где нас добрые люди разобрали по квартирам. Начальник дорожного отдела Фролов взял меня на работу счетоводом и регулярно подкармливал, угощая хлебом, молоком и творогом, а я еще долго не могла освободиться от страха пережитого и во время грозы выскакивала на улицу, считая, что это бомбы. Вспоминая военное время, постоянно говорю – сама бы я не выжила, меня спасли сибиряки».
Часть ленинградских ребятишек красноярцы забрали в свои семьи. Так, к примеру, случилось с Валентиной Степановной Булановой – в 2 года 8 месяцев ее эвакуировали с детским садом в Канск. Здесь ее удочерили. Только после смерти приемных родителей Валя узнала, что была неродной дочерью, и начала поиски. Встретились они с мамой только в 1971-м…
А маленькую Валю Киселеву, которая родилась в Ленинграде за полтора года до начала войны, в 1945 году в Красноярске приняли в свою семью Зусмановичи, Лидия Самуиловна и Исай Савельевич.
«В 1944-м у них погиб на фронте под Ленинградом единственный сын Фрол, и решили удочерить ленинградскую девочку в память о сыне, – пишет она. – При удочерении мне изменили имя – так я превратилась в Зусманович Эсфирь Исаевну. С величайшей благодарностью вспоминаю родителей, я всегда чувствовала их любовь…»
Все эти воспоминания бережно сохранила в своей книге «Сибирь второй нам родиною стала» Валентина Степановна Антонова, председатель Красноярской краевой общественной организации «Блокадник»…
И у нее есть своя история. Осознание того, что такое война, к ней, дошкольнице, пришло обычным вечером выходного дня, когда в ста метрах от играющих детей разорвался снаряд. Кто-то из малышей погиб. Ее контузило. Ко всем испытаниям добавился голод.
– Никаких запасов никто не делал, – рассказывает Валентина Степановна. – Ленинградцы вообще не верили, что их город может быть сдан. А потом кольцо блокады сомкнулось. Бадаевские склады, где был запас продовольствия, сгорели. Хлеба стало не хватать. Норму выдавали по карточкам. Было много случаев, когда они терялись или их крали. Получается, человек был обречен на смерть. Но даже в таких случаях помогали выжить. Вот если вернуться в наши дни – этот недавний теракт в метро Санкт-Петербурга показал, насколько ленинградцы готовы подставить плечо друг другу. Да, всякое было. Но многие делились последним. Когда наша соседка не вернулась с работы, умерла, моя мама несколько дней подкармливала хлебными крошками ее дочь. Эта девочка выжила и потом нашла ее, благодарила.
Семью Валентины эвакуировали в 1942 году. Уже впоследствии выяснилось, что направление было дано в Горьковскую область. Но оказались в Сибири.
– На переправе – уже на противоположной стороне Ладожского озера, где шла посадка на поезда, обычно было очень много людей, – вспоминает она. – Там немало умирало – начинали есть, а желудки-то были такие, «неподготовленные», им становилось плохо. Я помню, мама нам старалась эту еду маленькими кусочками, постепенно давать. И вот мы пошли на поезд – темно, пробираемся в толпе огромной. У мамы моя маленькая сестренка на руках и сумочка в руке. Она мне сказала: «Держись за мое пальто». А я запнулась за шпалы, упала и разбила себе лицо. Рядом стоял эшелон – как оказалось, раненых везли. Из ближайшего вагона выскочили военные и подняли нас к себе. Так мы с ними и уехали – в Новосибирскую область.
Имя в веках
Семья вернулась в Ленинград после войны. Валентина Антонова окончила институт и попросила, чтобы ее отправили в Сибирь – в Красноярске как раз должен был открыться телецентр, где она стала работать инженером.
В 1989 году появилось постановление о присвоении статуса «Житель блокадного Ленинграда». Начали появляться соответствующие организации.
– Нашей первоначальной задачей тогда было восстановление документов, чтобы люди могли получить статус и льготы, – поясняет Валентина Антонова. – Мы смогли помочь 300 людям. Сейчас у нас одно из направлений работы – помощь блокадникам. Многие изначально были сироты. Кто-то не смог создать семью – и сейчас вообще одинок. У кого-то родственники все ушли в мир иной. Мы и по домам ходим, и поздравляем с юбилеем, и созваниваемся, и в больнице навещаем по возможности. Есть еще одно направление работы – патриотическое. Приходим в школы, институты: прочесть в учебниках о войне – это одно, а услышать от участника событий – совсем другое…
Время неумолимо – ленинградцев, переживших войну, с каждым годом становится меньше. Сейчас в крае живет 340 блокадников. Но все-таки есть то, над чем время не властно.
Можно спорить о цене той победы, каких-то просчетах руководства страны. Но невозможно усомниться в том, что жизнь людей того города и того времени задала высочайшие стандарты качества человеческой личности. И строки, которые зачитывала Берггольц в 1942-м, сейчас, спустя почти восемь десятков лет, не побледнели и не обесценились:
Мы не кичимся буднями своими:
Наш путь угрюм и ноша нелегка,
Но знаем, что завоевали имя,
Которое останется в веках…
Да будет мерой чести Ленинград.
Да будет он любви бездонной мерой
И силы человеческой живой,
Чтоб в миг сомнения, как символ веры,
Твердили имя верное его.
