Скоро, сразу после 8 Марта, исполнится 21 год со дня смерти Сирила Норткота Паркинсона, писателя, автора всемирно известных одноименных «Законов» (которого часто путают с врачом Джеймсом Паркинсоном, «автором» одноименной болезни).
Дата вызывающе некруглая, но я не вытерпел, потому что этого англичанина очень люблю уже много лет, а повода выразить чувства почему-то никак не находилось. Творческий путь Паркинсона начался в конце 20-х годов прошлого века, когда он, тогда еще студент, заинтересовался одним, казалось бы, странным фактом: почему после сокращения на треть числа судов британского военного флота и, соответственно, плавсостава количество чиновников морского ведомства выросло вдвое? Ответ он искал долго, можно сказать, всю жизнь, но дело того стоило, поскольку Паркинсон первым объяснил человечеству – внятно, увлекательно, с неподражаемой иронией, – что такое бюрократия, что процесс «делания карьеры» у чиновников неизменен, как брачные танцы ворон, равно как и сами бюрократические механизмы. Учение Паркинсона, а вовсе не Маркса всесильно, потому что верно, ибо подмеченное много десятилетий назад где-то там, на разных «боках» Земли, с точностью воспроизводится и в твоей стране, и в твоей районной управе. Паркинсон объяснил, почему всякое сокращение аппарата приводит к его разрастанию, что чиновники работают только друг на друга и на отчетность, а не на результат. После «Законов…» следовало бы вообще прекратить разговоры про засилье бюрократизма – это все равно что матом останавливать ветер. Но, кстати, сам автор никого не судит, – как мудрец у реки, смотрит на эту человеческую комедию, в которой суетятся мистер Проулэз Карьериан, мистер Влипли, мистер Сопли…
О Паркинсоне я вспомнил еще и потому, что побывал в нашей городской больнице. Лечился. Сидя на приеме, я вдруг понял, что за 20 с лишним лет работы в журналистике написал намного меньше, чем мой участковый терапевт. Пишет он почти не отрываясь, лихорадочно, изо дня в день, в субботу приходит дописывать не дописанное за неделю, и если что держит очередь часами, то не загадки наших больных организмов, а рука терапевта, не успевающая гнать слова. А ведь он – врач, его дело – лечить.
На днях была годовщина смерти Евгения Владимировича Маркелова, основателя гимназии «Интеллектуал», одного из лучших педагогов России. Вспоминали, как однажды с криком «Дайте же нам работать наконец!» – Маркелов шарахнул по столу многокилограммовой папкой с отчетностью – и стол сломался. Это законный срыв: он – учитель, его дело – учить.
Чаще всего загадку вечно растущей отчетности объясняют злой волей, которая почти всегда безымянна. На самом деле эти бумажки – дань, которую профессионал платит своим бывшим товарищам, не сумевшим стать профессионалами. Сколько раз слышал жалобы чиновника (само собой, неофициально, на кухне), что в его отделе реально работают человека три-четыре (помимо него, конечно), а остальные – балласт. И это тоже в духе Паркинсона, подсчитавшего, что пятеро – идеальный штат любого кабинета, с учетом, что двое будут в отпуске или на больничном. Всем, кто свыше, остается заниматься внутренней политикой ведомства, имитацией деятельности, но никак не управленческим трудом. При этом они так же могут приходить с работы «без задних ног» и очень обижаются, когда им намекают на балласт, особенно посторонние. Обида понятна, поскольку это противоречит принятой в обществе сортировке людей. Хороший хирург? Молодец, ступай в районную клинику, оклад 5 тысяч, еще полставки сверху возьмешь. Плохой хирург? Ну что с тобой делать, не на улицу же гнать. Иди в управление, там как раз штат расширяют. В итоге состоявшийся хирург шлет бумаги несостоявшемуся, потом попадает под его начало – и бумаг становится еще больше, поскольку не овладевший ремеслом должен постоянно доказывать свою общественную надобность.
Если посмотреть в криминальном ракурсе, первого хирурга могут привлечь за то, что сработал мимо кассы, но эти незаконные деньги все же получены за ремесло, реально сделанную вещь. За что же тогда платят «откаты», для которых вообще никакого труда не требуется? Исключительно за служебную биографию. И за то, что способный человек всегда виноват перед неспособным. Об этом Паркинсон из деликатности не писал.
