У каждого времени есть свои знаковые профессии. В 30-е годы юношество стремилось в летчики, после полета Гагарина все захотели в космос, потом полюбили физиков, особенно секретных и ядерных, после них явились пресловутые юристы-экономисты.
Конечно, предпочтения определяли не только великие события современности, но в большей степени средства массовой информации и кинематограф. В этой связи знаковой для нашего времени следует считать профессию пиарщика. Хотя в общую схему она не укладывается – я даже не знаю, есть ли она в официальном перечне специальностей (например, профессии писателя в этом списке нет) – да обязанности такого специалиста крайне размыты. Вдобавок популярностью она не пользуется – при вузах есть отделения, где учат на «связи с общественностью», причем платно и, как правило, тех, кому не хватило баллов поступить на что-нибудь более внятное. На того же юриста-экономиста, воспитателя детского сада, уж не говорю про геолога… Наконец, по степени отраженности в кинематографе пиарщики даже близко не могут конкурировать с летчиками, десантниками и тем более следователями. По большому счету есть только два популярных фильма, воспевающих «паблик релейшн», но по своей универсальной правдивости они перевешивают все прочие галереи. Что бы ни происходило в стране и в мире, вспоминаешь именно эти две киноленты, которые все объясняют, на все вопросы дают ответы. Имею в виду две комедии: наш «День выборов» Олега Фомина – пожалуй, единственный «культовый» фильм за все постсоветское время – и в особенности «Плутовство» (другое название «Хвост виляет собакой») Барри Левинсона.
«Плутовство», напомню, рассказывает о том, как советник президента и матерый пиарщик отвлекают общественное внимание от обвинений президента в сексуальных домогательствах инсценировкой внезапной войны США с несуществующими албанскими террористами.
Примечательно, что американский фильм вышел на экраны в 1997 году – за несколько лет до того, как по упомянутому адресу состоялся адюльтер г-на Клинтона с Моникой Левински, после чего Америка напала на Югославию. О связи между тем и другим событием можно долго разглагольствовать, но в профетическом даре режиссеру Левинсону (а более того Ларри Бейнхарту, автору романа, легшего в основу) не откажешь. Дар на самом деле заключался в способности уловить универсальную ситуацию, которая состоит в том, что выдуманная действительность подменяет невыдуманную. Открытие не бог весть какое – и в давние времена лукавые советники отвлекали трудящихся от борьбы за свои права разными мероприятиями: и «маленькие победоносные войны», и легендарные потемкинские деревни – из той же оперы. Однако в последние десятилетия возможности такой подмены усовершенствовались чрезвычайно. Когда слышишь по радио: «После того как президенту показали детей, погибших в результате газовой атаки Асада, он принял решение нанести удар по аэродрому», – вспоминаешь, как главные персонажи «Плутовства» подбирают на улице восточного вида девчоночку, предназначенную изображать жертву террористов, выставляют фон из пылающих развалин, мажут ей личико, на руки дают котеночка – непременно беленького. Потом котеночка заменяют щеночком, ибо последние исследования выявили, что щеночков жальче. (Параллельное место из российского шедевра: «А козу надо назвать Зойкой. Здесь мелочей не бывает».) Пока главные герои возятся с девочкой, третий персонаж мучается над сочинением солдатской песни в стиле кантри (музыка) и в жанре окопной правды (текст) – что-то вроде «здравствуй, мама, пишу тебе на еще не остывшей броне подбитого танка»…
Если современная техника может вполне достоверно изобразить не только любую эпоху, но даже сам Армагеддон, то девочки со щеночками на фоне горящего города – это так, занятие для младшего школьного возраста. Беда в том, что фальшивая девочка становится поводом для вполне реальных разрушительных действий. А когда фальшивые девочки равнозначны настоящим, хвост начинает вилять собакой, и все становится наоборот – добро служит злу. Ведь картинки эти придумывают не только в качестве подставных доказательств, но главным образом в расчете на сострадание. И что, спрашивается, публике делать? Куда податься, чему верить?
Думаю, в первую очередь не надо забывать, что создают картинки живые люди, наделенные, к своему несчастью, ложным ощущением всемогущества, наивной верой в то, что любой разум управляем, и они знают, где находится главная кнопка. Левинсон в своем произведении показал, как распирает их это ощущение, эта вера, они сознают себя творцами вселенной – и не могут умолчать, рано или поздно заорут, как гаршинская лягушка: «Это я, я, я все придумала!» Тут и конец фильма.
А во-вторых, жизнь бесконечно многообразнее любых картинок. В жизни все сложнее и одновременно проще. Как только увидишь испуганную барышню на фоне сомкнутых полицейских щитов, цветочек, растоптанный берцем, ребеночка-котеночка-щеночка на развалинах и услышишь, что где-то вдалеке обижают стариков-женщин-детей, и нет мочи терпеть, как спасти хочется, – значит, тебя держат за дурака и хотят развести. Те, по чьему заказу это делается, трижды плевали на всех.
Фото: кадр из фильма «Плутовство»
