В конце прошлого года в крае обсуждали отстранение от должности главы краевого министерства природных ресурсов и экологии Елены Вавиловой в связи с подозрением в коррупции. А на днях мы узнали еще об одном громком деле – арестован депутат Заксобрания Владимир Седов. Ему предъявлено обвинение в получении взятки в особо крупном размере.
Практически ежедневно лента новостей приносит нам новые сообщения на тему борьбы с коррупцией в России. В списках коррупционеров можно найти кого угодно: мелких и крупных государственных и муниципальных чиновников, служащих, врачей, педагогов, сотрудников ЖКХ, полицейских, депутатов разных уровней, директоров компаний…
Поэтому сказать, что власть не борется с коррупцией, нельзя. Борется, выявляет, сажает. Множество громких дел хотя бы за последний год – тому подтверждение. Арестовывают всех без оглядки, даже губернаторов.
Недавно депутат Госдумы, член комитета по безопасности и противодействию коррупции Виктор Ковалев предложил приравнять коррупцию к государственной измене и внес в Думу соответствующий законопроект. Возможно, он прав. В борьбе с этим отвратительным явлением все средства хороши.
Но создается впечатление, что мы боремся с Лернейской гидрой, которой отрубаешь одну голову, а на ее месте тут же вырастают три новых. А коррупция, собственно, и есть многоголовое чудовище. И взяточничество – лишь одна из его голов. Есть и другие – блат, кумовство, протекция, лоббизм. Когда чиновник устраивает своего ребенка в вуз на бюджет в обход законов и экзаменов, это тоже коррупция. Сына или зятя назначает на высокую должность – опять она. Проталкивает вместе со своими друзьями-коллегами выгодные своему клану законы – и здесь проклятая…
Как же нам ее победить, что нужно еще сделать, чтобы головы у чудовища больше не отрастали? Сегодня в номере свои мнения высказывают ученый-юрист и депутат Заксобрания края.
Только верхушка айсберга
Николай Щедрин, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой деликтологии и криминологии юридического института СФУ:
– У вас правильное понимание сути коррупции, многие ведь думают, что она ограничивается взяточничеством. Не так это. Есть еще такие составляющие, как протекционизм, фаворитизм, лоббизм. То есть оказание различного рода предпочтений и преимуществ с использованием своего публичного статуса. Мы, юристы, читаем лекции в кадровом центре, и как раз это разъясняем государственным служащим.
Коррупция – это использование своего публичного статуса для извлечения выгоды имущественного и, подчеркиваю, неимущественного характера. Но у нас в законе о противодействии коррупции странным образом, даже в противоречии с уголовным законодательством, в первой же статье, где трактуется понятие коррупции, говорится только об имущественной выгоде.
В то же время в европейских антикоррупционных конвенциях, в конвенции ООН содержится более широкое понимание этого явления. Там как раз говорится и про неимущественную выгоду. У нас – нет. Поэтому мы обижаемся, когда видим Россию где-то в нижней трети мирового списка индекса восприятия коррупции. Как же так?! Мы ведь боремся со взяточничеством, даже сажаем высоких чиновников… Но взяточничество – это только верхушка айсберга.
В России антикоррупционная законодательная база в принципе неплохая. Даже избыточная. Только надо в ней кое-что подправить, заполнить пробелы. Наши законы главным образом регламентируют борьбу с бытовой, вынужденной коррупцией, как ее еще называют. Острие антикоррупционной борьбы направлено в сторону рядовых государственных и муниципальных служащих. А не в сторону лиц, замещающих государственные должности. Нет, они, конечно, могут привлекаться и привлекаются к ответственности. Но для них в законе есть масса ограничений, оговорок, отсылок. Как, например, в статье 12 закона о противодействии коррупции. (Без высшего юридического образования содержание этой статьи вообще понять невозможно. Мы пытались, не получилось. – Ред.) А в отношении низовой коррупции у нас настолько все регламентировано, детально расписано и ограничено – запреты, проверки… Что мелкий чиновник, служащий не может творчески работать, боится проявить инициативу, чтобы не попасть под антикоррупционные запреты, наказания.
Я уже много лет предлагаю ввести и реализовать в праве принцип соразмерности и пропорциональности. Суть его в том, что чем выше должностной статус гражданина, тем жестче для него должны быть антикоррупционные ограничения и суровее ответственность. Это такой общий антикоррупционный принцип. Но он у нас практически не работает.
Посмотрите на известные, знаковые дела последнего времени. Хотя бы на дело «Оборонсервиса» – Васильевой. За какой-нибудь пустяк государственный или муниципальный служащий получит столько, что мало не покажется. А за казенные полмиллиарда, испарившиеся неизвестно куда, можно остаться на свободе. Хотя суд назначил Васильевой вполне соразмерное наказание – пять лет лишения свободы. Общество обрадовалось: справедливость наконец восторжествовала. Но через три с половиной месяца ее условно-досрочно освобождают. И никто не может понять – за что? То ли она хорошо заправляла кровать, то ли быстро расправляла…
Да, антикоррупционные ограничения и сейчас есть в законе. Например, государственному чиновнику нельзя заниматься предпринимательской деятельностью, нельзя использовать свои административные ресурсы для того, что не связано со служебными обязанностями.
Принцип неотвратимости
Юрий Швыткин, депутат Законодательного собрания Красноярского края, председатель комитета по вопросам законности и защиты прав граждан:
– Можно принять сколько угодно самых суровых антикоррупционных законов и указов, но если не будет соблюдаться принцип неотвратимости наказания, это зло нам не победить. Должно быть равенство всех перед законом. Не на словах, а на деле. Независимо от занимаемой должности и социального статуса.
Очень важны максимально публичное освещение всех фактов коррупции и быстрая связь с обществом, я имею в виду реакцию власти, прессы, правоохранительных органов на любой сигнал снизу о возможных фактах злоупотреблений. Чего мы, к сожалению, не увидели на примере «разоблачения» Навальным генпрокурора и его семьи. Я допускаю, что эта акция имела политическую составляющую, что это «дело» было заказным. Но надо было разобраться во всем детально. Потому что это очень серьезное публичное обвинение в адрес столь высокого должностного лица, его нельзя было оставлять без внимания. Факты надо было проверить самым тщательным образом, независимо от того, кто их обнародовал – Навальный или какой-нибудь Сидоров, нравится нам этот человек или не нравится. Хотя бы для того, чтобы разобраться – не оклеветал ли «обвинитель» честного человека и его семью? Если оклеветал – примерно наказать его! Словом, должно быть полное и объективное разбирательство каждого случая, когда есть хоть какой-то намек на коррупцию.
Примерно в 15 процентах обращений граждан ко мне как к депутату и председателю комитета по законности речь идет о коррупционной составляющей. Люди чаще всего жалуются на представителей органов местного самоуправления. На то, что должностное лицо берет взятки, злоупотребляет служебным положением, превышает должностные полномочия. Направляем материалы в прокуратуру, в органы МВД, в антимонопольную службу, держим на контроле ход проверки. Недавно получили такой сигнал из Ирбейского района – разбираемся.
Я не сторонник того, что побороть коррупцию можно, увеличив зарплату тем, у кого есть соблазн брать взятки. Если у человека нет совести, можно бесконечно поднимать ему зарплату, но он все равно будет хапать. Бессовестные, беспринципные люди просто не должны попадать на ответственные должности, а значит, нам надо ужесточить механизм отбора. Да и сами граждане должны смотреть, за кого голосуют на выборах.
МИРОВОЙ ОПЫТ
Взяточник? Расстрелять!
Как наказывают коррупционеров в разных странах
В Китае борьбой со взяточничеством занимается Центральная комиссия Компартии по проверке дисциплины, которая действует в стране с 1978 года. И не дай бог китайскому мздоимцу попасть в ее лапы – вывернут наизнанку. Чиновникам в Китае запрещено получать биржевые акции в качестве подарков, покупать дома и автомобили «по удивительно низкой цене», отмывать взятки через азартные игры и договариваться об устройстве на хорошо оплачиваемую работу после отставки. Самых злостных коррупционеров здесь расстреливают, причем публично. По нескольку тысяч в год.
Смертная казнь за взяточничество также предусмотрена на Кубе.
Довольно жестко расправляются с коррупционерами и в Арабских Эмиратах. Взяточников там приравнивают к ворам, а за это еще с древних времен было принято отрубать руку. Отрубают и сегодня, так велит Коран.
Решительной политикой в борьбе с коррупцией отличаются США.
Здесь предусматривается наказание за подкуп в виде штрафа, сумма которого исчисляется тройным размером взятки, или лишения свободы до 15 лет. Оба наказания могут быть совмещены по решению суда. Чиновникам, назначенным главой государства, запрещается принимать любые подарки во время всего срока службы. Принял – уголовная ответственность и лишение свободы сроком до двух лет.
В Канаде госслужащего, судью или законотворца, которые только согласились принять подношение за какую-либо «помощь» и даже еще не взяли его, может ожидать тюремный срок до 14 лет.
Во Франции за взяточничество предусмотрено наказание в виде лишения свободы до семи лет для руководителей и служащих промышленных или коммерческих предприятий. На 10 лет может попасть за решетку должностное лицо.
Необычным способом с коррупцией борются в Сингапуре. Здесь действует «презумпция коррумпированности», согласно которой чиновник, подозреваемый во взяточничестве, считается виновным, пока он не сможет доказать обратное. Правозащитники, конечно, возмущаются – это, мол, незаконно. Но каков эффект! В этом городе-государстве случаи коррупции единичны.
В Голландии, которая лидирует в списке стран с самым низким уровнем коррупции, с гидрой борются не только кнутом, но и пряником. Здесь честные чиновники получают дополнительные премии за профессиональную чистоплотность.
А в Гонконге победить коррупцию удалось благодаря прессе. Власти города дали журналистам допуск ко всем личным делам и документам чиновников. Это привело к волне публикаций, разоблачающих взяточников, и массовому возбуждению уголовных дел. Вскоре жители Гонконга поняли, что давать взятки стало небезопасно, и коррупция в городе сошла на нет.
