На эти октябрьские дни приходится очередная, шестьдесят первая, годовщина Карибского кризиса. Эксперты, политики, пресса – большей частью западные – вновь говорят о том, что противостояние двух ядерных сверхдержав как никогда близко к тому, чтобы повториться с тем же запредельным накалом – пусть в другом месте и при других обстоятельствах. Но не менее важен вопрос: почему тогда у противников получилось договориться?
Собственно, Карибским кризисом (а также Октябрьским, Кубинским) называют его пиковую фазу, продолжавшуюся с 16 по 28 октября 1962 года. Но у обострения есть более длительная предыстория, многократно описанная у нас и «у них», экранизированная и даже положенная на музыку. Поэтому имеет смысл напомнить только самую суть.
К началу 60-х годов СССР и США были крупнейшими ядерными державами, с одной существенной оговоркой – Советский Союз радикально отставал от Соединенных Штатов по количеству боеголовок (примерно 300 наших против их 6 тысяч), а также по числу и качеству средств доставки – баллистическим ракетам, дальним бомбардировщикам, подводным ракетоносцам. Впоследствии по всем этим параметрам мы американцев догоним и даже перегоним, но тогда ситуация была именно такой.
США размещали ракеты в Англии, Южной Италии, мы также в долгу не оставались, устанавливая пусковые установки в ГДР. Так или иначе, под угрозой ядерных ударов оказывались только «сферы интересов» двух сверхдержав, но не их собственные территории.
Остались «голыми»
Переломный момент наступил в 1961 году, когда Штаты установили 15 ракет «Юпитер» в Турции близ Измира. По своему радиусу действия они достигали Москвы и других стратегических целей в европейской части Союза за 10–15 минут, за которые наша ПВО не успевала отразить удар. Таким образом, мы оказывались «голыми».
О ракетах в Турции Хрущев узнал от болгарских товарищей и был возмущен до глубины души – ведь каких-то полтора года назад состоялся его триумфальный визит в США, который хоть и не решил никаких политических вопросов, но оставил ощущение возможности человеческого взаимопонимания между противниками в «холодной войне».
Впоследствии Никита Сергеевич уверял, что именно в Болгарии ему впервые пришла идея разместить ракеты на Кубе. Собственно, при наших тогдашних возможностях все сводилось именно к такому варианту – чрезвычайно опасному, но единственно действенному.
На Острове свободы (предыдущее прозвище «плавучий бордель Америки») пришли к власти беззаветные коммунисты Фидель и Рауль Кастро, добиться согласия которых на размещение советского оружия не составит особого труда – первое социалистическое государство в Западном полушарии нуждалось в защите от гигантского северного соседа, который новую Кубу ненавидит и гарантированно не оставит в покое.
А самое главное – советские ракеты с радиусом действия от 2 400 до 4 000 километров покрывали практически всю территорию США и значительную часть Канады.
Летом 1962-го началась операция «Анадырь», беспрецедентная по масштабам и дерзости. Сотни гражданских судов в обстановке строжайшей секретности перебросили через Атлантику элементы ядерного оружия и личный состав – к началу кризиса на острове было 40 ракет и около 40 тысяч советских солдат и офицеров. Командовал войсками на Кубе один из прославленных генералов Великой Отечественной войны Иса Плиев.
Футбол подвел
К осени американцы заподозрили неладное. Как уверяют, первые подозрения заронили внезапно появлявшиеся в разных точках острова футбольные поля. Бывшие клиенты «плавучего борделя» прекрасно знали, что кубинцы к футболу равнодушны, а вот русские, особенно военные, большие любители погонять мячик.
Но, так или иначе, столь высокая активность советского судоходства в Карибском море не могла бесконечно оставаться незамеченной.
Авиаразведка начала работать с удесятеренной силой и в конце концов нашла истинный предмет беспокойства – 14 октября самолет-разведчик U-2 сделал первые снимки советских ракетных позиций – впоследствии подобных фото будет много.
Так начался Карибский кризис – двухнедельное изматывающее противостояние нервов, своего рода «лобовая атака», в которой проигрывает тот, кто первым свернет с курса.
На экстренном совещании у президента Джона Кеннеди было предложено три варианта разрешения ситуации – ядерный удар по Кубе, немедленное и массированное вторжение на остров и военная морская блокада. Генералам больше нравились первые два (видимо, «эффект» Хиросимы и Нагасаки еще не отпускал), но президент в итоге выбрал блокаду. Кеннеди был умен и потому решил не начинать с крайностей – а кроме того, он просто по-человечески испугался. Как испугалась и вся Америка, о чем впоследствии красочно вспоминала…
В советских верхах паники не наблюдалось, хотя все знали, что Плиев готов применить ракеты в случае американского нападения. Но, с другой стороны, было понимание, что США никогда не смирятся с советским ядерным оружием в 150 километрах от своих границ – ни сейчас, ни потом. Следовательно, наступил решающий «момент торга», когда от противника можно больше взять угрозой войны, чем собственно войной.
Параллельно военному противостоянию развернулся огромный политический детектив, в котором участвовали главы государств, послы, Совбез ООН, разведчики, журналисты и, наконец, родственники – брат президента, министр финансов Роберт Кеннеди, стал одним из главных связующих звеньев между первыми лицами двух сверхдержав…
В итоге, когда война нервов достигла предела, Хрущев отправил американскому президенту письмо: «Мы с вами не должны тянуть за концы каната, на котором вы завязали узел войны, потому что, чем крепче мы оба будем тянуть, тем сильнее стянется узел… Давайте не только перестанем тянуть за концы каната, но примем меры к тому, чтобы узел развязать. Мы к этому готовы». Миролюбие в сочетании с чувством собственного достоинства иногда оказывается сильнее оружия – Кеннеди согласился не «тянуть канат…».
Итог. СССР убрал ядерные ракеты с Кубы. США убрали ракеты из Турции и с 20 ноября 1962 года прекратили блокаду Острова свободы. Началось движение за ядерное разоружение.
Гадкие дети
Актуальная мораль Карибского кризиса в одном вопросе: почему смогли договориться тогда и не могут сейчас? Причин много, но одна из них видится важнейшей. Тогда игру вели личности принципиально иного порядка – и речь, прежде всего, об американцах. Практически все участники кризиса воевали, на собственной шкуре познали (пусть и в несравнимой с нами степени), что война – не голливудская картинка, а нечто принципиально иное. Это были враги, но в полном смысле взрослые люди, понимающие вес слова и действия.
Тридцать лет эйфории после развала СССР превратили практически весь западный политикум в сборище детей, причем гадких детей, не понимающих, что несут и куда несутся. Наша несладкая жизнь в тот же период хоть как-то заставляла быть взрослыми. Понимать реальность слов и действий.
Взрослому с гадким ребенком трудно найти контакт. Для этого надо быть виртуозом педагогики. Проще – в угол или ремня.
