В последние два года он мог служить примером не только для вокалистов всего мира. Его сила духа, мужество, нежелание сдаваться болезни, стремление до последнего хранить верность своему искусству, держать удары – все это достойно восхищения. Казалось, Хворостовский говорит, улыбаясь: «Ну нет, нас, сибиряков, так просто не возьмешь! Пусть я проиграю неравную битву, но сражаться буду до последнего, и враг меня надолго запомнит».
Когда несколько недель назад по Интернету разлетелась вначале непроверенная информация о смерти Дмитрия Хворостовского, а затем – ее опровержение, во многих поселилась надежда. Вообще, для артиста в последнее время это было очень важное слово – надежда. Чудеса в виде ремиссии случаются, пусть и редко. Многие вспомнили примету – кого до смерти назвали мертвым, потом сто лет проживет. Увы, чуда не произошло, и примета не сработала. В среду появилось сообщение, которое подтвердили агент и семья артиста – выдающегося оперного певца и достойного сына Красноярской земли Дмитрия Александровича Хворостовского не стало. Баритон умолк. Занавес.
Парень с правого берега
Победитель массы международных конкурсов, чей голос звучал в самых престижных залах мира. Артист, достигший вершины музыкального олимпа. Почетный гражданин Красноярска и Красноярского края – это «самые близкие» нам звания, все награды и медали перечислить – статьи не хватит.
Это – Дмитрий Хворостовский. Парень с правого берега Енисея, родившийся 16 октября 1962 года в Красноярске. В простой культурной семье. Папа, Александр Степанович, – инженер. Мама, Людмила Петровна, – врач. С детства в доме звучала музыка. Александр Степанович Хворостовский был филофонистом – собирал грампластинки с записями выдающихся вокалистов, любил музицировать. Акустическая среда родного дома и сформировала будущего великого мастера.
Sold Out
Хворостовский обладал артистической интуицией, каким-то нечеловеческим эстетическим чутьем на то, что ему подходит. Так он и подбирал свой репертуар – с аптекарской точностью. Интуиции в мистическом смысле не существует. Так и для Дмитрия Александровича она была лишь следствием багажа знаний, начитанности, насмотренности, наслушанности. Он знал творчество своих великих предшественников и точно примерял какие-то произведения на свой голос, на собственный артистический темперамент.
То же самое – с удачливостью. За всеми успехами «счастливчика Хворостовского» стоит его тяжелейший труд, максимальная строгость, если не сказать беспощадность, к себе.
Впрочем, один раз Хворостовскому действительно повезло – звезды сошлись, как говорится. Он оказался в числе учеников без всяких скидок великого педагога Екатерины Константиновны Иофель (ее не стало в начале этого года).
Это была Школа. Тех, кто не мог работать в полную силу, кто не верил полностью в свое искусство, Екатерина Константиновна никогда бы не стала учить.
На стене класса Екатерины Константиновны висела большая афиша концерта ее ученика в нью-йоркском Карнеги-холле с сообщением «Sold Out» – «Все билеты проданы». Понимающему человеку это о многом говорит – это экстра-класс, это успех в условиях жесточайшей конкуренции.
Недолгая счастливая жизнь
Екатерина Иофель любила повторять, что просто петь, издавать определенные звуки в нужном порядке может научиться любой. А вот стать великим певцом, а ее ученик для нее был именно им, – другое дело. Почему Хворостовский – великий певец? Он задействовал не только голосовые связки, но и сердце и мозг. Он был интеллектуал, он понимал, что именно поет. Он передавал не только звуковые волны, но и содержание. Это отличает настоящего, живого артиста (неважно – певца, музыканта или киноактера) от технической фигуры, марионетки, которую дергает за ниточки режиссер-карабас.
Американский музыковед Соломон Волков весьма точно назвал Хворостовского поющим философом, целью которого было донести смысл, заложенный в произведении, но не продемонстрировать технические возможности своего вокала. Поэтому он никогда и не «включал» свой баритон на полную мощность.
Содержание, живой ток музыки, благородство паузы были для Хворостовского важнее исполнительской эффектности. Утешимся тем, что все это не уйдет вместе с артистом, а останется с нами – в записях. В том числе для новых поколений. И кто-нибудь их услышит, кто-нибудь обязательно задумается, кто-нибудь научится и проложит свою тропу в искусстве. И баритон снова зазвучит. Но это будет уже другой баритон.
Петр ПИМАШКОВ, депутат Государственной думы, глава Красноярска в 1996–2011 гг.:
– Артиста такого масштаба, такого дарования, как Дмитрий Хворостовский, в своей жизни я не встречал. В личном общении он был очень искренний, простой, доступный. Он любил свой родной Красноярск и его жителей. Дмитрий Александрович воплощал в себе все те качества, которые складываются в сибирский характер. Он и был настоящий сибиряк – мужественный, сильный, веселый. Однажды мы поехали с ним зимой посмотреть на нашу красавицу Ману. Там был снегоход, и он с невероятной лихостью и на большой скорости прокатился по всем ухабам манского берега. Все были поражены – артист, а так со снегоходом управляется.
Помню, как мы с ним оказались на Театральной площади, прохожие его узнавали, здоровались. Он всем радовался, улыбался, был приветливым. В нем не было «звездного» чванства. При любой возможности он с удовольствием приезжал в родной город и давал здесь концерты с особым чувством. Именно в Красноярске – сцена, на которую он впервые вышел. Его последний концерт на родине, который я не могу назвать иначе чем подвигом – тому подтверждение. Смерть Дмитрия Хворостовского – огромная утрата для Красноярска, для России, для всего мирового искусства.
Вера ЛОЗИНСКАЯ, музыковед, кандидат философских наук, доцент кафедры культурологии гуманитарного института СФУ:
– Дима, а для меня он был именно Димой, был другом нашей семьи. Все началось с книжного магазина «Знание» на проспекте Мира, где мой муж Евгений Андреевич Лозинский вел «музыкальные субботы» и приглашал на них красноярских артистов. Там и состоялось наше знакомство, со временем переросшее в дружбу. Мой муж вел все концерты Хворостовского в Красноярске. Каким был Дима в личном общении? Очень открытым, деликатным, добрым. У него было прекрасное чувство юмора. При этом перед каждым своим выступлением он становился совсем другим человеком – максимально собранным, сжатым, как пружина. Иначе и быть не могло – он всегда ощущал необыкновенную ответственность по отношению к делу, которому он служил. Надо сказать, что Дима был блестящим исполнителем не только оперных партий, но и романсов и песен разных народов, которые являются одним из сложнейших музыкальных жанров. Каждое произведение такого жанра по затратам душевных сил намного сложнее арии в оперном спектакле. Там за несколько минут артист отдает все свои сердечные силы на воплощение того или иного музыкального образа. И точность интерпретации для него была необычайна важна, Дима постоянно работал над собой. Он был не только замечательный певец, но и великий музыкант – в самом широком смысле этого слова. Его жизнь была служением музыкальному искусству.
Я убеждена, что Красноярский институт искусств должен носить имя Дмитрия Хворостовского. Ведь именно из его стен вышел этот артист, который был не только достоянием России, но и музыкантом интернационального значения. К тому же Дима много помогал при завершении строительства этого вуза, организовывал массу благотворительных мероприятий, собирал средства для института.
