– Некоторые думают, что границы ответственности краевой клинической больницы заканчиваются вот за этим забором, – из окна кабинета заведующего отделением ожоговой реанимации ККБ Владимира МАЦКЕВИЧА хорошо видна территория медицинского учреждения. – Но это не так. Вот наша территория, – врач достает карту края. – Все это наше: три тысячи километров с юга на север, 1 250 – с запада на восток, почти три миллиона населения. Неизвестно, в каком уголке региона сегодня может срочно понадобиться помощь специалистов краевой клиники, и тогда на место вылетают врачи санавиации.
«Все не зря»
В первый раз самолет с медиком на борту совершил вылет в далеком 1939-м. Санитарная авиация немногим младше нашего большого края. И с тех пор ежегодно в Красноярск доставляются больные, которые без высокотехнологичной помощи погибли бы.
Всего филиалов восемь, в том числе на Таймыре, в Эвенкии, Туруханском, Енисейском, Богучанском районах. На вылетах работают врачи узких специальностей: нейрохирурги, кардиохирурги, акушеры-гинекологи, сердечно-сосудистые хирурги, анестезиологи-реаниматологи, педиатры, ожоговые хирурги. Команда – почти три десятка человек, которые готовы в любое время дня и ночи лететь в любую точку нашего региона.
Из 4 500 ежегодных больных 60 пациентов – Владимира Адамовича, каждый третий из них – ребенок. В его ведении, пожалуй, самые сложные случаи: тяжелые ожоги, электротравмы, отравление угарным газом и продуктами горения. Летает по краю он уже лет 30, начинал еще в детской краевой больнице. Рассказывает, что в юности мечтал стать пилотом, но подвело зрение. А потом судьба помогла совместить два любимых занятия – полеты и медицину.
На всю жизнь запомнил один из самых первых вылетов. Поступил звонок из Ванавары: молодая женщина, студентка, приехала к папе из Новосибирска на последних сроках беременности. Начались роды. Ребенок (девочка) крупный, произошла серьезная травма шейного отдела.
– Я направился туда через 30 часов после родов, сам после дежурства. У нас тогда был один переносной аппарат искусственной вентиляции легких, который увезли на другой вызов. На Л-410 вылетел один с «мешочком Амбу», чтобы дышать за ребенка, и минимальным набором медикаментов. Прилетаю, тяжеленный ребенок – перевожу на искусственную вентиляцию легких, аппарата искусственного дыхания там тоже нет – дышим «мешочком». Часов 16 дышали. Помню, едем в аэропорт, а снег по сторонам дороги два метра – выше машины. Слава богу, в Красноярске нас встретили с аппаратом. У меня потом жена спрашивала, почему рука дергается как-то странно – а это я автоматически «дышать» продолжал.
Девочка выжила. Через три года врач навестил ее в Новосибирске. Трехлетняя малышка начинала играть на пианино, обои в детской были исписаны словами на русском и английском.
– И вот тогда я понял, что все мои старания были не зря, – вспоминает Владимир Адамович. – Передо мной веселая умная девочка, которая без нашей помощи не выжила бы. И это такое чувство! Прямо до слез.
Знаем всех своих больных
Конечно, с тех пор техническое обеспечение санавиации, да и краевой медицины в целом, изменилось кардинально, в некоторой степени стал другим подход к оказанию медпомощи. Сейчас в работе санавиации активно используется Интернет: врач в районе, прежде чем звонить в краевой центр, должен заполнить анкету, сфотографировать ожоговые раны и прислать все это в краевую.
– А мы садимся вместе с ожоговым хирургом и смотрим, уточняем диагноз: площадь, глубина, локализация поражения. Я как реаниматолог смотрю, все ли трубочки поставлены, – поясняет Владимир Адамович. – И мы уже вместе принимаем решение: когда вылетать и вылетать ли вообще, зная результаты анализов, зная людей на местах и их возможности. И такая работа проводится для всех направлений.
Хотя чаще всего таких больных приходится забирать – сказывается специфика травм. Ожоговая реанимация – занятие не самое простое и очень затратное. С одной стороны, медик в отдаленных территориях редко сталкивается с такими случаями и просто не может наработать эффективную практику ведения подобных больных. С другой стороны, очень часто таким пациентам нужна высокотехнологичная помощь, которую могут оказать только в Красноярске. К сожалению, в последнее время крупные техногенные аварии и стихийные бедствия постоянно подбрасывают медикам шанс испытать их профессионализм и выносливость. Авария на Ачинском НПЗ, автокатастрофа под Козулькой, пожары в Хакасии – без санавиации жертв было бы намного больше.
– Мы всегда первыми узнаем о ЧП. В случае с Козулькой сработали очень быстро, несколько человек прилетели в Козульку, потом в Ачинск – и за считаные часы оказали помощь, подготовили и вывезли больных в Красноярск, – рассказывает Владимир Адамович. – Там же, в Козульке, один анестезиолог – ну как ему справиться?
Врач вспоминает, как собирали больных после пожаров в Хакасии – в Черногорске, Шира, Копьево, как два дня вывозили их в Красноярск на Ан-24, и все выжили. Притом что Хакасия – уже за нашим «забором», давно не Красноярский край, но у этих пациентов шансов было бы меньше намного – ожогового центра в республике нет.
«Летали, летаем и будем летать»
Каждый перелет спланирован тщательно, как военная операция. Иногда медики составляют маршрут так, чтобы можно было захватить несколько пациентов в разных населенных пунктах.
– Мы летали, летаем и будем летать, пока есть наш край. Это всегда разные дистанции, разные больные – заведующий санитарной авиацией Константин Александрович Барышников каждый раз выбирает оптимальный вариант, – поясняет Владимир Адамович. – Понимаем, что есть больной в Канске, Дзержинске и Партизанах. Пока я работаю в Канске с ребенком, второй сотрудник бригады летит в Дзержинск за женщиной, потом залетает в Канск за мной, все собрались – и полетели вместе в Партизаны, где еще одну женщину забираем. Вот такая кампания у нас была, например, 7 марта.
Врачей не огорчает, что работать приходится и в выходные, и в праздники. Их желания очень просты – городу давно не хватает еще одной вертолетной площадки рядом с центром охраны материнства и детства. Бывает, что женщину или новорожденного ребенка, которым срочно нужна высокотехнологичная помощь, довозят до Красноярска на вертолете за час, а потом еще минут 40 приходится пробиваться от острова Татышев по всем пробкам в центр охраны материнства и детства. А для таких больных на счету даже не каждая минута – секунда.
Работа санавиации сопряжена с большим стрессом, не всегда ясно, удастся ли спасти больного. За всю практику Владимира Адамовича случаи были разные: так, одна пациентка выжила с ожогами 85 % тела, а кто-то может погибнуть, даже если травма не столь серьезна.
– Бывает, вытаскиваешь пациента за волосиночку, а родственники живут рядом – и уже через неделю не здороваются, забывают. А бывает по-другому: несколько лет назад поступила женщина. Травма не тяжелая, но была сопутствующая патология, и, несмотря на все наши усилия, она погибла. Два взрослых сына видели, что мы боролись до последнего. За это до сих пор благодарят, поздравляют со всеми праздниками. В самом начале практики я выработал для себя золотое правило: сделать все, что в моих силах, – заведующий отделением становится очень серьезным. – И это общий принцип работающих в санавиации – сделать все для спасения пациента.
