В редакции газеты «НКК» прошел «Урок истории», посвященный памяти воинов-интернационалистов. В мероприятии приняли участие ветераны боевых действий в Афганистане и представители молодежных военно-патриотических объединений Красноярска.
Правильнее было бы назвать эту встречу диалогами, потому что подростки, участники военно-патриотических клубов, задавали вопросы, но было их немного и носили они скорее «анкетный» характер – сколько времени вы воевали, на какой технике…
Отчасти это закономерно – об Афганистане вспоминают все реже, по случаю юбилейных дат. Но слушали мальчишки во все уши, поскольку это была не лекция, а личный взгляд на ту войну – кадрового офицера Павла ПОПОВА и солдата-срочника Рината ФАЙЗРАХМАНОВА. Их рассказы мы постарались передать близко к оригиналу.
Вначале
Ринат Файзрахманов:
– В 1981 году я окончил индустриальный техникум и получил повестку в военкомат. К тому времени война в Афганистане шла уже полтора года, но мы о ней мало что знали, поскольку в СМИ эту тему скрывали. Но уже возвращались из Афганистана отслужившие ребята, мы знали, что приходят «цинки»… Направили меня в Воздушно-десантные войска, в учебное подразделение, которое находилось в Ташкентской области. Там на учебных сборах мы пробыли два с половиной месяца, после чего направили нас в Афганистан. Я был зачислен стрелком-зенитчиком в отдельную десантно-штурмовую бригаду, но поскольку тогда требовались механики-водители, меня в приказном порядке назначили на эту должность. Водил я БТРД, или бронетранспортер десантный. Это та же бээмдэшка, только без башни. С июня по декабрь 81-го года служба проходила в городе Кундузе, потом вместе со своим третьим батальоном оказался в провинции Лагар. В августе 1982 года в ночной операции я был ранен, меня комиссовали – так и закончилась моя служба в армии.
Павел Попов:
– Вам сколько сейчас? Шестнадцать? Так вот, в вашем возрасте я уже ходил в сапогах и погонах, потому что учился в Уссурийском Суворовском военном училище. Всегда мечтал стать военным и, можно сказать, с детства я в казарме.
В декабре 1979 года, когда все началось, я уже знал, что Олимпиаду-80 в Москве будут бойкотировать многие капиталистические страны, поскольку переписывался с пацаном из Новой Зеландии. Он, пловец, должен был ехать на эти Игры, но их правительство предупредило – все отменяется, поскольку советские войска вошли в Афганистан. Тогда я стразу определил для себя – пойду служить именно туда. Начал готовиться, занимался спортом, по двум видам стал кандидатом в мастера, по шести – перворазрядником. После Суворовского училища поступил в Омское командное и, поскольку окончил его с красным дипломом, имел право выбирать место службы. И я написал заявление в Афганистан. Другие краснодипломники предпочли Польшу, ГДР, Чехословакию, Венгрию, а я – Афган. Мне говорили: «Дурак ты…», – на что отвечал: «Я самый мудрый из вас, потому что через полгода-год вы все там окажетесь». Так и было: из нашего взвода – 28 человек – половина прошла через Афганистан, и когда они туда приезжали, я уже был тертый, опытный офицер, а они по сравнению со мной – салаги.
Попал сначала в тот же город, где и Ринат служил, оттуда меня направили на горно-пустынную подготовку в Туркмению. Инструктором у меня был наш знаменитый на всю страну земляк, альпинист Сергей Баякин, чемпион мира. Его и других членов сборной СССР отправили для того, чтобы они как специалисты готовили офицеров. Сам стал инструктором горной подготовки.
Потом вернулся в Афганистан в третий горный батальон, который стоял на знаменитом перевале Саланг. Чем он знаменит? Там есть одна дорога, проходящая через всю страну, которую в течение 20 лет строили наши советские специалисты, еще при шахе, – по ней осуществлялось практически все снабжение наших войск. В день по этой трассе проходило 15–20 советских колонн и 25–30 афганских. Дорога идет через Гиндукуш (это отроги Гималаев, и высота гор достигает семи тысяч метров), и там через хребет был пробит трехкилометровый тоннель. Моя застава прикрывала вход в него с юга, это была наша основная задача. Если взорвут тоннель, то снабжение армии прекратится. Наш комбат каждый день лично докладывал министру обороны о ситуации на перевале. Говорю это, чтобы вы поняли, что значил Саланг – самая ответственная точка в Афганистане.
Расскажу, что такое служба в горах. На высоте пять тысяч неподготовленный человек задыхается, пройдя метров 20. А мы были адаптированы к высокогорью. Солдат, прежде чем попасть в наше подразделение, проходил три месяца учебки в Союзе, месяц в полку в Афганистане, потом месяц жил у меня на заставе, но никаких боевых заданий не выполнял, работал по хозяйству. На самом деле он дышать учился. Потом на 4–5 месяцев я отправлял бойца в секрет – это выносные посты на опасных направлениях, сержант и еще пять человек. Задача – при прохождении банды сообщить на заставу и держать противника. У нас была ситуация, когда шестеро держали банду в 60 «духов» – четверо погибло, двое ранены. Секреты находились на высоте около пяти тысяч и назывались красиво: «Роза», «Ромашка», «Тюльпан». Так вот, новичок эти 4–5 месяцев каждый день спускался вниз за боеприпасами, продуктами, топливом, стройматериалами. В итоге получались крепкие ребята, умеющие ориентироваться в горах. Каждый должен знать, как заложить мину и найти ее, быть снайпером, уметь обращаться с топографической картой и многое другое, что обычному солдату не пригодится, – но у нас все по-другому. Потери мы несли большие. Наш комбат подсчитал: за два года батальон потерял 48 человек убитыми, и 298 раненых. Считай, каждый по два-три раза ранен. Вот у меня, например, три ранения.
Зачем это нужно
Павел Попов:
– Хочу вкратце рассказать, что такое Афганистан и, самое главное, почему мы там оказались. Сейчас эту войну рассматривают с современной точки зрения, согласно которой Америка владеет всем, а нам в Афганистан нечего было соваться. Но тогда все было не так: американская система и советская были главными в мире и равными по силе. Факт, что около 30 раз американские самолеты вылетали к территории Советского Союза с ядерными боеголовками на борту. То есть около 30 раз мы стояли на пороге ядерной войны.
Один из таких моментов сложился в конце 1979 года. К тому времени американцы изобрели крылатую ракету, а у Советского Союза не было средств ПВО, которые могли бы противостоять ей. Американцы разместили их в странах Европы, состоявших в НАТО. При дальности полета в две с половиной тысячи километров эти ракеты накрывали всю европейскую часть нашей страны, но не долетали до Урала и Сибири, где была сосредоточена почти вся оборонная промышленность. С севера нас защищал мощнейший подводный флот, с востока тоже было не достать. Оставался только юг. И тут в Афганистане начинается революция. После нескольких переворотов к власти приходит Народно-демократическая партия, которая попросила военной помощи у СССР, но им помогли только оружием, боеприпасами, продовольствием. Делали это согласно договору о дружбе, подписанному еще в 20-е годы. Но потом в НДПА начинается клановая борьба, и в конце концов у власти оказался Амин, которому все равно было, у кого просить помощи войсками. И поскольку мы свою армию в Афганистан не посылали, он решил обратиться к США. Следующий шаг – американцы вводят свои войска, размещают ракеты у наших южных границ, и начинается третья мировая война.
Допустить этого мы не могли. Решение о вводе войск было вынужденным. Кроме того, никакой революции там не делали. НДПА как была у власти, так и оставалась, просто во главе ее стал изгнанный соперниками Бабрак Кармаль. Другой вопрос, что свои войска мы выводили оттуда, когда уже сам Советский Союз разваливался проамериканским лидером Горбачевым и его товарищами. Помощь Афганистану мы уже оказывать не могли. После ранения я лечился в госпитале с членом ЦК афганского «комсомола», который мне сказал: «Мы буферное государство, защищаем вас с юга, и вы делаете ошибку, выводя войска. Если они постоят еще лет десять, у нас вырастет новое поколение, которое получит образование, пойдет в армию и будет защищать нас – вот тогда вы можете уходить со спокойной душой. Уйдете сейчас – нас задавят». Так оно и вышло. Теперь Афганистан – это страна, производящая 90 процентов всей мировой наркоты, которой травят и нас в том числе.
Ринат Файзрахманов:
– С точки зрения солдата, для меня было все просто – приказы не обсуждаются. В то время мы действительно считали, что защищаем южные рубежи своей Родины. Сейчас, когда много лет прошло, я так же считаю, что ввод войск был необходим. Как солдаты мы выполняли свой долг и, я считаю, выполнили его с честью. Знаете, когда я учился в школе, Великая Отечественная война закончилась 30–40 лет назад. К нам так же, как к вам, приходили ветераны, еще сравнительно молодые, рассказывали, как воевали, и мы думали – они молодцы, защитили нашу Родину, теперь у нас мирное небо, дискотеки, девочки… Но все же думали, что это была их война, никто даже представить себе не мог, что нам самим придется воевать. Вернувшись из Афганистана, многие из нас организовали военно-патриотические клубы, и часто ребята, которые там занимались, тоже шли на войну – только уже Чеченскую. Меняются технологии, политики, но история развивается по спирали…
Павел Попов:
– Однажды мы взяли в плен целую группу из окружения Ману-хана, правой руки Ахмад-шаха Масуда. Один пленный рассказал, что проходил учебку в Иране и Пакистане, а инструкторами были американцы из ЦРУ. «Вы сейчас воюете у нас, но придет время – мы будем воевать у вас», – сказал он. Тогда для нас это звучало немыслимо, ведь СССР – мощнейшее государство мира. Но так и произошло: Узбекистан, Киргизия, Таджикистан, Приднестровье, Абхазия, Осетия, Нагорный Карабах, Чечня – везде воевали эти люди, обученные американскими инструкторами.
Будни войны
Павел Попов:
– Свободного времени у меня практически не было. Понимаете, главный страх командира – потерять людей. Поэтому мозги всегда в напряжении, надо совершенствовать оборону, чтобы техника всегда была на ходу, оружие в порядке, боеприпасы получены, топливо, продукты… Спал я часа три-четыре в сутки.
Ринат Файзрахманов:
– Значит, и солдаты тоже не спали, тоже «шуршали»… А если командир спит, то и солдат спит.
Павел Попов:
– Даже на посту, бывало, спали. Однажды ночью пошел проверять «Розу» – это секрет в горах, идти до него часа три-четыре. Ночь, снегопад, фонариком пользоваться нельзя. Под утро прихожу, а часовой «харю мочит». Спит то есть. Причем в такое время, когда чаще всего нападают. Спустился я в землянку, поднял сержанта и, простите, морду ему набил. За что этот сержант меня впоследствии благодарил всю жизнь. Потому что уже на следующую ночь «духи» пришли вырезать пост, а их часовой вовремя увидел и открыл огонь. То есть у меня интуиция сработала… А еще через день «духи» полезли на «Ромашку», потом на «Тюльпан». Если бы я этот разнос не устроил, какой-то из постов могли бы вырезать.
Ринат Файзрахманов:
– Офицеры в ВДВ приходят в основном из Рязанского училища, но многие оканчивали и десантные факультеты общевойсковых училищ. Иногда просто их брали из других родов войск. И вот 2 августа, разумеется, праздник, офицеры, как положено, выпивают, и кто-нибудь из рязанских начинает задирать остальных, что, мол, я десантник настоящий, а ты непонятно кто… Ну, и начинают выяснять отношения. А мы из окна смотрим и подзуживаем: «Давай! Давай!»
Павел Попов:
– Поскольку баня была только на нашей заставе, ко мне бойцов из других подразделений приводили. А у меня солдат служил, узбек по фамилии Холов, он занимался национальной борьбой куреш. Так вот я всех в баню пускал только через борьбу. Поборетесь с Холовым – идете мыться. Но придет человек 20, и он всех завалит. Так за всю мою службу достойного соперника не нашлось. Считаю, что солдату такие спарринги нужны, потому что нужно уметь за себя постоять. Особенность любого мужского коллектива – постоянный вопрос лидерства. Так пусть лучше таким образом или в боксерских перчатках выясняют отношения – глядишь, вся злость вышла, и уже друзьями ходят.
Последний бой
Павел Попов:
– Орден Красной Звезды получил после ранения и очень рад тому, что крови моих бойцов на этом ордене нет – только моя… Ночью у меня пост обстреляли, я звоню артиллеристам, вызываю огонь. А в это время оказался у них с проверкой замкомандующего артиллерией армии, полковник – не знаю, зачем он к ним потащился в два часа ночи. Наши обстреливают квадраты, но ему показалось этого мало. Послал разведку в горы – и разведчики ему докладывают: 64 человека уходят в сторону кишлаков. Ну и захотелось этому полковнику повоевать, поднял он авиацию, прилетели 24 самолета и эти кишлаки с лица земли стерли. А я перед тем с кишлаками отношения наладил, у меня там были свои люди, благодаря чему в том месте при мне ни одной боевой операции не было проведено. Полковнику впоследствии орден дали, а за мной охота началась, за мою голову огромную цену назначили. «Духи» же не знали, что это не я авиацию вызвал… В конце концов отловили меня – ударили из гранатомета, когда я посты разводил. Так закончилась моя служба в Афганистане.
Ринат Файзрахманов:
– 13 августа 1982 года почистили мы оружие, легли спать. А в это время разведвзвод получил информацию, что идет к душманам караван, а при нем человек 200 боевиков. Но оказалось их раза в три больше. Завязался бой, часа в два ночи нас поднимают, мы выезжаем разведвзводу на помощь. Едем без фар и габаритов, дошли до группы. Командира взвода уже ранило, другой офицер говорит мне, что надо раненых забирать, и показывает, куда ехать. А там вспышки, бой идет. На броне у меня два стрелка с АГС, это автоматический гранатомет на станке, они дали очередь по противнику. В ответ нам прилетело – стрелков насмерть, взводного в руку, меня в голову. Бывало, я на мины наезжал, и передо мной машины взрывались – но после этого случая моя служба закончилась.
