Обязанность защищать дом, семью, родную землю испокон века возлагается на мужчин. Но что делать, если фронт, не спросив, пришел сам и оказался у самого твоего порога? У члена красноярского Союза ветеранов специальной военной операции Виталии Свизевой на это был свой ответ.
Когда рушится мир
Виталия Викторовна родилась в ту пору, когда Украина была одной из братских республик СССР. Тихий городок Ровеньки Луганской области, основанный донскими казаками в начале XVIII века. Родители, бабушки, дедушки – белорусы. Здесь она пошла в школу, здесь выучилась на секретаря-машинистку, здесь создала уже собственную семью. Мирная жизнь, как у всех, как везде. Все изменилось в 2014 году.
– Я никогда не думала, что вот так все перевернется. Когда ты жил, жил – и вдруг танки, стрельба, взорванная нефтебаза. Было очень страшно, было ужасно.
Тогда Виталия жила уже в Луганске. В городе пропали вода, электричество, связь. Магазины стояли пустыми – никто ничего уже не привозил. Для людей организовали доставку каши, которую раздавали по талонам.
– Кто-то сразу убежал, уехал: на Украину, в Россию, в Белоруссию. Между родственниками пошел разлад – многие семьи просто рассеялись и стали врагами. Я никуда не побежала. Здесь мой дом, мои улицы – куда я поеду? Я пошла в воинскую часть, и меня взяли в связь. Я стала связистом.
Они воевали за родину
Ко всем невзгодам на тот момент Виталия уже была молодой вдовой – одна с двумя детьми. Сын Максим, дочь Дарина. Но счастье все же улыбнулось и ей. В Луганск добровольцем из Красноярского края приехал воевать ее будущий муж Николай. Познакомились, а потом и поженились. Служили рядом.
– Там у нас два подразделения было, около 200 человек. Вот мы уезжали на передовую – дочь еще маленькая, а сын уже взрослый, 15 лет. Он все понимал, он знал, куда я уезжаю, и все держал в себе. Наверное, потому и поседел так рано. И я чувствовала, что это могла быть дорога в один конец. Но верила: то, что тебе не суждено, не случится.
В народной милиции Виталии определили зарплату – 16 тысяч рублей. На что вообще могло хватить таких денег? Да еще ведь сами постоянно скидывались – приобретали медикаменты для больницы, хоронили боевых товарищей. Виталия Викторовна, внешне сильная, уверенная в себе женщина, не может сдержать слез.
– Сегодня человек есть. А завтра уже нет. Я вообще не могу об этом говорить. Столько ребят, которые мне в сыновья годятся, оставили своих матерей одних. Они все воевали за Родину, были патриотами. Мы же шли не за деньги. Изначально нам вообще их не платили. И наград тоже не давали.
За что же тогда? Почему люди Донбасса так отреагировали, почему сказали националистам: «Мы с оружием в руках будем защищать свою землю, но вы на нее не зайдете!»?
– Украинцы нам слово сказать не давали, понимаете? Вот я родом из СССР и хорошо помню, как заканчивала школу. А сын у меня пошел в 1-й класс – надо говорить на украинском. Все документы – на украинском. До такой степени людей уже доставали, что ты не мог ничего купить: «Вот размовляй ты украинскою мовою!» Ну а если человек не хочет, если он всю жизнь говорил по-русски?
Без скидок и поблажек
Виталия обеспечивала связь с бойцами на передовой. Рации мастерили сами – лепили буквально на коленке. Телефонами (кнопочными) пользоваться было нельзя – мобильные сети контролировала Украина.
В связи она была единственной женщиной, все остальные – мужчины.
– Старались как-то вас мужики поберечь? Мол, вот туда не ходи, вот это я сам? – спрашиваю.
– Ну конечно. Был у нас молодой мальчик Сеня, позывной – Сенька. Я же говорю – в сыновья мне годился. Такой интересный, такой вообще безобидный, веселый. Рос без отца, с матерью, с двумя сестрами. Он всегда спрашивал, что нужно, помощь предлагал. Когда мужчин большинство, естественно, ты у них в приоритете. Уважение какое-то, понимание, что ты как-никак слабый пол. С другой стороны, если мы выезжали на полигон стрелять – все вместе в грузовую машину. Пыль, грязь. Ну а как ты думала? Все нормально. Вот – ложись, беги, отстреливайся. Не было поблажек в этом плане.
– А цветы вам на фронте дарили?
– Нет, нет. Не до цветов нам было.
И мальчик Сеня погиб – его застрелил украинский снайпер.
Была наравне со всеми
– Что самым тяжелым для вас было – и как для бойца, и как для женщины?
– Со всем справлялась. Была наравне со всеми. Там ты рядовой. Нет такого слова – рядовая. Если ты женщина, то ты в мужском положении. И слезы, сопли вытирать тебе никто не будет. Да они там и не нужны. То есть либо ты идешь, либо падаешь. У нас грубо было в этом плане. Для меня это был новый жизненный урок. Я никогда бы не подумала, что возьму автомат, что буду стрелять. Что сегодня буду с этим человеком рядом ехать, а завтра его принесут «двухсотым». Все перевернулось там, и некогда было расслабляться.
– А страх?
– Ну, страх, он, конечно, был. Он всегда есть – страх. Погибнуть самой, оставить детей одних. Была у нас женщина, тоже в возрасте, Таня. У нее позывной был – Танча. Ездила на разминирования – она мины как-то чувствовала, что ли. И все равно в какой-то момент попала на мину. Вот и все – кто-то «двухсотый», кто-то «трехсотый». Танча осталась инвалидом, на коляске теперь.
Главные ценности
Воевать Виталия Викторовна закончила в 2019 году. И определяющим в ее решении стали сын и дочка.
– Я не собиралась никуда уезжать, мы находили выход из всего. Но дети растут, им нужно будущее. Думаю, свой долг я отдала достаточно.
Вместе с Николаем и детьми Виталия переехала сначала в Иланский район, на родину мужа. Потом – в Красноярск. Максим отслужил срочную в российской армии, Дарина учится в школе.
– Мне нравится Красноярск, нравится климат. Хотя привыкала к нему долго, наверное, год. Я ведь человек южный. Думала – боже, я, наверное, замерзну здесь! Но нет. Муж меня, конечно, поддерживал. Он мне, как говорится, и брат, и сват, и родители – все в одном лице. Мы друг другу доверяем. В Луганске, кстати, мы просто расписались в ЗАГСе – никаких свадеб. А в Красноярск приехали – и повенчались.
Какой видит свою жизнь Виталия Свизева сегодня? О чем думает, о чем мечтает, о чем жалеет?
– До всех страшных событий я была девочка девочкой. А сейчас я настолько другой стала. Я изменилась, я поменялась – вот какой урок мне дала эта беда. Я ценю жизнь, я ее безумно ценю. Я понимаю, что это такое. Я ценю людей – очень настоящих друзей, их мало. Я настолько стала… Не вот чтоб жесткой, наверное. А более сильной, более сдержанной, более стойкой. Я стала ценить все, что имею, все, что у меня есть, и благодарить за это.
