Сотни лет на Таймыре аборигены охотились на белую куропатку согласно природным законам. А потом федеральный документ, прилетевший из далекой Москвы, установил для северных охотников новые правила. Чум оленевода всегда считался традиционным жилищем, а с принятием нового Жилищного кодекса такой статус для хижины из шкур стал неправомерным. Регламентировать жизнь малочисленных народов Севера нормами для «обычных» людей чрезвычайно трудно. А уж тем более невозможно заставить их жить по одному, общему для всех россиян закону. Какие особенности жизненного уклада северных народностей заставляют вносить в кодексы поправки? Ходят ли эвенки, долганы, ненцы на прием к правоведам? И что такое особый подход к проблемам коренных малочисленных народов Севера? Об этом мы беседуем с уполномоченным по правам коренных малочисленных народов Севера (КМНС) в Красноярском крае Семеном ПАЛЬЧИНЫМ.
– Семен Яковлевич, легко ли быть правозащитником коренных народностей? Как вы оцениваете важность своей миссии?
– Когда меня депутаты спросили после назначения, какие будут мои первые шаги на этом посту, я сказал: «Первые шаги я сделал не сегодня, а раньше – когда вышел из чума, чтобы посмотреть на оленьи стада. Теперь я продолжаю делать те же самые шаги».
Что касается института уполномоченных, мы действуем в рамках законодательства. Но у моей работы есть специфика. Она заключается в самих коренных народах Севера. Они не приходят не прием, за редким исключением тех, кто живет в городе. Истинные носители культуры – оленеводы, рыбаки, охотники – немногословны, не жалобщики. Основные проблемы выясняются только при нашем визите. И только там, на месте, можно узнать реальное положение коренных малочисленных народов Севера. Поэтому многие данные о жизни КМНС основаны на моих личных наблюдениях, собранные в оленеводческих стойбищах, охотничьих и рыбопромысловых точках, поселках, факториях. Что касается миссии, она проста: содействовать реализации прав коренных малочисленных народов Севера в соответствии с принципами и нормами международного права. Это сказано в Конституции РФ. То есть защитить традиционный образ их жизни и исконную среду обитания. К сожалению, за последние годы значительного улучшения жизни для многих категорий граждан из числа коренных малочисленных народов Севера не произошло.
– От кого мы защищаем коренных жителей?
– Можно сказать, и от нас в том числе. Представьте, эвенки, ненцы охотятся, рыбачат, как их деды и прадеды. И вдруг выходит закон. Им нужно срочно ехать в Красноярск оформлять бумаги. Но они никогда этого не делали. Просто всю жизнь работали, занимались исконным промыслом. Но сегодня каждый человек должен каждый клочок земли застолбить, узаконить, подписать кучу бумаг, посетить десятки ведомств. Но охотник не будет платить нотариусу за печать, лучше эти деньги потратит на хлеб, бензин, патроны. Это в городе каждый человек имеет личную собственность. А в тундре только общинное, а не единоличное использование земли. Так было всегда. Менталитет у народа такой. Образ жизни особый. Внутри общины всегда идет движение – одна семья идет пасти оленей в Карское море, другая остается в тундре. Пока паводок, рыбачат на малых реках, потом переходят на Енисей. Весь Север был в свободном распоряжении аборигенов. А сегодня говорят: участвуйте в конкурсах. Установлены новые правила не только пользования землей, но и охоты, вылова рыбы. На Севере соблюдать их порой невозможно. Именно поэтому к представителям малых народностей севера необходим особый подход. Он должен учитывать этнические особенности и традиции, ориентироваться на эффективное использование потенциала коренных малочисленных народов.
– В чем суть этого подхода?
– Оленеводы и рыбаки являются основными носителями культуры своего народа. Они устойчиво сохраняют родные языки, национальную одежду, жилье и традиции. Поэтому северное оленеводство и рыболовство следует рассматривать не только как исторически сложившиеся отрасли в северном хозяйстве природопользования, но и как форму сохранения уникальных северных этносов. Если будет традиционный образ жизни, прежде всего оленеводство, будет и богатство языка. Если утратится, сколько ни учи язык в школе, он останется только познавательным. Язык живет, пока жива среда, где он родился.
– Какие еще есть острые проблемы у северных народов?
– Во-первых, как я уже отмечал, нарушается право на защиту исконной среды обитания, традиционного образа жизни и хозяйствования, в том числе безвозмездное пользование землями различных категорий. Далее идут все обычные социальные проблемы – трудности с жильем, образованием, безработица, нарушения трудового законодательства. Нельзя не отметить вопросы, связанные с загрязнением окружающей среды и ухудшением экологии.
– Итак, чтобы сохранить то, что еще осталось исконного на Севере, нужно менять законодательство?
– Существующие законы становятся барьером для развития традиционной экономики КМНС. Образ жизни северян конфликтует с земельным, лесным, водным и другими кодексами. Скажем, федеральный закон о рыболовстве регламентирует рыбный промысел одинаково для Красноярска, Сахалина, Камчатки. Все под одну гребенку. Но Россия-матушка разнообразна и велика. Нельзя приравнять юг и север края. Есть тайга, тундра, реки, озера, моря. Федеральный законодатель мог бы дать люфт, возможность субъектам РФ регулировать эти вопросы. Но сегодня на региональном уровне мало чем можно помочь северянам. И, к сожалению, реформы по совершенствованию федерального законодательства в большинстве своем проводились без учета специфики традиционного образа жизни КМНС. В современном законодательстве преобладает ведомственный подход. Что это значит? Чтобы аборигену Севера жить и хозяйствовать на земле своих предков, необходимо оформить право пасти оленей, право на использование животного мира, право добычи водно-биологических ресурсов. Фактически при получении права на один и тот же участок угодий необходимо участвовать в 3 (трех!) конкурсах. При этом не имея гарантий, что этот участок земли достанется ему (аборигену). Создается ситуация, при которой коренные малочисленные народы должны покупать право жить и трудиться на землях своих предков.
– Какова сегодня экономическая ситуация в промысловой отрасли?
– Глубокий спад производства. Тысячи бывших оленеводов, рыбаков и охотников потеряли рабочие места, остались без средств существования, отрасли лишились опытных специалистов, недополучено тысячи тонн рыбы, мяса оленей, дичи, морского зверя, на миллионы рублей пушнины.
– Вы говорили о безработице. Неужели традиционные промыслы не всем доступны?
– Там, где сохранены традиционные виды хозяйствования КМНС и традиционный образ жизни, – там низкий уровень безработицы. Что касается городских и сельских поселений, вот некоторые данные: Дудинка – каждый 10-й трудоспособный ищет работу, Хатанга – каждый 20-й, Караул – каждый 30-й.
– А что со здоровьем?
– По данным Сибирского отделения Российской академии медицинских наук, резерв исторического здоровья аборигенов Севера может быть исчерпан через 2–3 поколения. Необходим медико-демографический мониторинг.
– С жильем?
– Многие оленеводы не имеют жилья в поселках компактного проживания. Их дети, приезжая на каникулы в поселок, проживают у многодетных родственников. Например, в п. Тухард 2,5 кв. м на жителя, в п.. Носок – 2 кв. м, и те не отвечают санитарным нормам. Многие жители, особенно ведущие кочевой образ жизни и постоянно проживающие на промысловых участках, даже не стоят в очереди на получение жилья.
– Позитивные сдвиги есть?
– Позитивным сдвигом можно считать принятие государственными органами власти Российской Федерации, Законодательным собранием и Советом администрации Красноярского края целого комплекса экономических и социальных мер в отношении коренных малочисленных народов Севера Красноярского края, которые на сегодняшний день в значительной степени влияют и будут влиять в дальнейшем на улучшение жизни граждан. Я считаю, что эти корректировки носят статус антикризисных мер. Если нечего дать, дайте людям свободу – в части освобождения от бюрократии, свободу пользования возобновляемыми природными ресурсами.
– Известно, что вы внесли ряд предложений по изменению ситуации.
– Важно четко регламентировать право человека заниматься традиционными видами деятельности. Пока только продекларировано, что Север – особая территория. Стандарты и подходы часто те же, что и на материке. Поэтому одна из моих инициатив – рассмотреть возможность создания государственной корпорации по содействию экономическому развитию коренных малочисленных народов Красноярского края. Я предложил угодья, пастбища закрепить за неким госучреждением, которое дает землю в аренду, субаренду, безвозмездное пользование. Далее – организация в арктических и северных районах края торгово-заготовительных предприятий со 100-процентным капиталом государства, объединяющих всех местных товаропроизводителей (оленеводческо-промысловые кооперативы, родовые общины, семейно-крестьянские общины, предприятия, занимающиеся мясо- и рыбодобычей, и т. п.).
– Какие нужны законы и программы на краевом уровне?
– О защите исконной среды обитания и традиционного образа жизни коренных малочисленных народов, о государственной поддержке традиционных отраслей хозяйствования и промыслов КМНС Красноярского края, об оленеводстве, о кочевом жилье для коренных малочисленных народов и так далее. Необходимо выработать и принять «Концепцию кадровой национальной политики на территориях проживания КМНС», Закон края «О взаимоотношениях коренных малочисленных народов Красноярского края и промышленных предприятий (недропользователей)» и ряд других нормативно-правовых актов.
На поддержку коренных малочисленных народов Красноярского края (на все мероприятия) в 2009 году выделено из средств краевого бюджета более 210 млн рублей. Более 18 млн рублей – из федерального бюджета на поддержку северного домашнего оленеводства.
