Несколько дней назад, шатаясь по распаренным улицам вьетнамского города Нячанга, зашел в заведение выпить пива, которое, согласно меню, стоит 20 тысяч донгов за бутылку – столько я и заплатил. Но парнишка-официант, используя забавную смесь английского и нашего, сказал: двадцать – это для «китайских» и «американских», а для русских – десять. И десятку мне вернул.
В общем-то, и раньше мне говорили, что в этой стране есть три цены в порядке возрастания – для своих, русских и всех прочих. Знающие люди увидят в этом обычный рекламный ход – чтоб еще заглянул… Пусть даже так. Но когда я пересказывал этот эпизод людям, не раз бывавшим во Вьетнаме, в ответ услышал с десяток подобных…
Бесконечная война
Пока ездишь по Вьетнаму, тебе рассказывают историю этой страны, из которой делаешь простой вывод: только тридцать последних лет она живет сама по себе, и вроде бы неплохо живет, все лучше и лучше. А до тех тридцати – бесконечная война с пришлыми: с Поднебесной, начиная от незапамятных времен; с монголами, которых побили и выгнали, так же как и японцев в середине ХХ века.
Почти сто лет Вьетнамом владели французы, на которых здесь, кстати, не так сильно обижены: они хоть и перебили много народу и выжигали буддизм, но принесли с собой начатки европейской науки – совсем не похожей на азиатскую, – построили город Далат, ввели латиницу, а главное – привезли кофе, в производстве которого эта маленькая страна делит первое место со здоровенной Бразилией.
К тому же плохая память о французах теряется на фоне пришедших следом американцев – за десять лет те сбросили на эту землю больше железа, чем все страны за всю Вторую мировую, вытравливали огромные пространства напалмом и ядами, дабы истребить на них не только сторонников дедушки Хо, но и вообще всякую жизнь, включая рыбью, змеиную, комариную… В память об американцах там до сих пор рождаются дети с патологиями.
Следом заявился из соседней Камбоджи Пол Пот – вьетнамцы, осатаневшие от бесконечного напряжения, накостыляли ему быстро и жестоко, но этот людоед оказался союзником КНР – и снова надо было воевать…
А потом, в начале 80-х, все стихло, как после долгого, уже нестерпимого грохота. И пока оседала пыль, тамошним народом был сделан простой вывод – когда весь мир был против нас и все хотели что-нибудь у нас оттяпать, откусить, придавить наше, нашлись странные белые люди, с далекого – дальше Великой стены! – севера, которые нам помогали. Одни из всех. И больше никто. Об этом помнится до сих пор, несмотря на то что капитализм красиво стирает память, и русский турист, в общем-то, такой же источник заработка, как и всякий прочий, в том числе прибывший с родины напалма.
Рай как проклятие
География часто бывает благословением, но еще чаще – проклятием. С Вьетнамом именно так, по-последнему, и получилось: общим местом стало утверждение – кто контролирует эту страну, протянувшуюся по восточному побережью Южно-Китайского моря, тот контролирует весь Индокитай. Но встречный и очень наивный вопрос: а зачем этот самый Индокитай был нужен белым людям? Тем же французам, например?
Ответ – такой же до ужаса простой – начинает проявляться, когда едешь в Далат три часа по серпантину вдоль кофейных плантаций. Первую попытку посадить здесь кофе французы предприняли еще в конце XVIII века, когда один тамошний делец вывез из Бразилии несколько кустиков – он прятал их с особой тщательностью, ибо за такого рода контрабанду ему грозила смертная казнь. Кустики прижились, делец, вернувшись домой, умолял короля дать для их успешного произрастания армию и флот – и король бы дал, но помешала Великая французская революция.
Армия и флот явились спустя 60 лет, и сколько во имя произрастания арабики, робусты и прочих сортов было пролито крови, сказать вряд ли возможно. Много. Европейский мир к тому времени отлично знал, что не золото правит всем – а то, что его порождает. Кофе порождает золото, а не наоборот. Да, собственно, и не только кофе…
То, что люди хотят есть и пить, не так уж важно. Важно то, что люди хотят есть и пить вкусно.
6 сентября 1522 года в гавань Сарагосы вошел корабль «Виктория», один из пяти судов флотилии Магеллана, под завязку груженный перцем, корицей, имбирем, гвоздикой – т. е. тем, что сейчас в каждом магазине стоит копейки, – и этот груз окупил не только все расходы на экспедицию, но и принес большую прибыль. И в общем-то не надо никакой геополитики, чтобы понять – эти приправы, эти напитки стоят и армии, и флота, и жертв – своих и, само собой, чужих.
Трудно вообразить, сколько разноплеменного, разноцветного народа было перемолото, прежде чем появилась типичная фигура белого европейца, не мыслящего свое утро без чашечки кофе. Сколько племен и целых государств погибло ради того, чтобы пища была острой, терпкой, пряной, благоухающей. Вьетнам едва не стал одним из таких – а он, как уже сказано, ключ к Индокитаю, на всей территории которого зацветают даже оброненные на землю офицерские стеки, не говоря о кофе…
Странные белые
Но в том, что только мы помогали Вьетнаму, когда все набросились на него, есть своя логика – довольно странная. (Общепринятая, напомню, заключается в том, что на территории этой страны мы воевали с американцами, продвигая социализм.)
Однако Россия, так уж исторически сложилось, всегда была в стороне от этой европейской кровавой гонки за вкусным и бодрящим. К тому же помощь пришла из СССР, где, как говорил мой учитель, «слаще морковки ничего не ели, краше фуфайки ничего не носили».
И, надо полагать, не столько от бедности, сколько оттого, что неинтересно. В нашей истории полно грехов, но такого, чтобы убивать людей ради вкусного и бодрящего, точно не было.
У Крузенштерна с Лисянским, обошедшим земной шар двести с лишним лет назад, и у всех русских, плывших за ними, с губы не свисала алчная слюна при виде райских кущ тропических островов и стран, а у их европейских коллег – свисала, и до самых ботфорт. Миклухо-Маклай не бежал к царю с идеей прибыли, которую можно извлечь из диковинных растений далеких земель, – вместо этого он привозил описания, картины, там-тамы, фигурки и прочую познавательно-сувенирную продукцию.
К слову сказать, русские колонии были в таких бананово-лимонных местах, как Мадагаскар, Суматра и Гавайи, которые, кстати, в лице тамошнего короля Томари (и не без деятельного участия Егора Шеффера, сотрудника Российско-американской компании, построившего на островах три крепости) даже просились в 1817 году в русское подданство. Александр I передал королю сердечный привет и отказал – далеко, да и с англичанами ссориться было неохота. В итоге Гавайи – чтобы никому не обидно – отошли малозначительному в то время государству, Северо-Американским Соединенным Штатам.
Американцы взамен почти поголовно вымершего от завозных болезней местного населения заселили острова разнообразной тихоокеанской беднотой, которая и вкалывала на плантациях кофе, сахарного тростника и фруктов.
Можно, конечно, сказать, что нашим колониальным «кофе» были меха, о чем даже Киплинг писал: «Свинцом и сталью подтвержден, закон Сибири скор: Не смейте котиков стрелять у русских Командор!», и ради них мы двигались на восток – но в этом движении не пропало ни одного народа, даже появился новый – долганы. Вообще, парадоксально звучит, но Российская империя и СССР – самые антиколониальные из всех империй.
Потому, видимо, русские и оказались единственными помощниками вьетнамцев в их бесконечной войне, не зарясь на их буйнородящую землю. Формально мы проиграли Западу: они остались с несметными богатствами, накопленными за столетия работорговли и выжимания соков из колоний, а мы – с морковкой и фуфайкой. Нам не удалось обратить мир в свою социалистическую веру. Хотя Вьетнам чуток да удалось… Но если спустя тридцать лет после последнего выстрела мне, русскому, продают пиво вдвое дешевле, чем прочим, это чего-то да стоит. По-душевному говоря, каждый платит свою цену.
Фотографии Олега Кузьмина
