История законодательной деятельности, по сути, равна истории государства, которое, как принято считать, именно с закона и начинается.
Эхо прошлого и настоящего
На протяжении пяти тысячелетий авторами законов были как отдельные люди – монархи прежде всего, – так и всевозможные «советы мудрейших». Есть законы абсолютно оригинальные и есть списанные у других от первой до последней буквы. Встречались законы, которые никак не повлияли на действительность, откровенно глупые или смешные, «драконовские», бесцельно жестокие и весьма либеральные. Но были и такие, которые приводили к масштабным историческим переменам, становились, как нынче говорят, «точками роста» либо оборачивались бунтами и войнами. Всегда были государства, где регламентировался каждый шаг, и страны, чья законодательная база умещалась на одной страничке. Ну или на медной доске.
В любом случае закон есть нечто такое, без чего не может обойтись ни одно общество. Даже фраза «там царит беззаконие» в известном смысле условна, поскольку вне правил – писанных или неписанных – человек существовать не может.
Во многих советских газетах и журналах были рубрики под стандартными названиями «Это интересно», «Их нравы» или «Пестрая смесь», где для развлечения публики рассказывалось о разных занимательных вещах из заграничной жизни. Чудные законодательные акты там попадались весьма часто. Писали, например, что в одном германском городке запрещено после полуночи сидеть на скамейке без штанов. Публике такие жизненные шутки всегда нравились, поэтому нынешняя пресса подхватила традицию.
После распада СССР, когда провозгласили равнение на Запад, особо отмечалось, что в этой образцово-показательной части света перед законом благоговеют, как перед божеством, и потому многие нормы, кажущиеся сейчас нелепыми, не отменяют, не дерзают посягнуть на них, и формально они считаются действующими. К примеру, лет 15 назад сообщили об одном оскандалившемся английском аристократе. В молодости у него было что-то вроде романа с будущей королевой Викторией, который он в старости описал во всех подробностях и издал. Старичок хотел славы и денег, но вместо того и другого ему показали такой вот не отмененный закон XII то ли XIII века, в котором говорилось, что за связь, даже самую невинную, с особой королевской крови полагается смертная казнь. Так что есть все основания ехать в Тауэр на плаху… Но даже в таких милых странностях, говорилось нам, проявляется глубочайшее почтение к закону. Что, в общем-то, правильно – закон почитать очень важно, но куда важнее его живая связь с действительностью.
Да, многие забавные и странные акты являются неумолкающим эхом прошлого. Во Франции запрещено давать поросятам имя Наполеон. Историческую подложку этих странностей, думаю, пересказывать не надо. Но вот, казалось бы, абсолютно нелепый акт – в современном Лос-Анджелесе запрещено облизывать лягушек – имеет под собой вполне реальную, даже злободневную основу. Кто-то из тамошних подростков вычитал в Интернете, что кожа некоторых амфибий, обитающих в тех краях, содержит галлюциноген. Детки начали лягушек отлавливать, лизать, и в конце концов органы местного самоуправления вынуждены были законодательно пресечь данное безобразие.
Легендарная чистота Сингапура также во многом является следствием местных законов. Если человека трижды поймали на том, что он бросает мусор в общественных местах, нарушитель закона обязан мыть улицы по воскресеньям, надев на себя табличку «Я намусорил». Подобные наказания транслируются по местному телевидению. А для нерях, пойманных впервые, полагаются штрафы, причем очень даже кусачие.
Русская Правда
Примечательно, что в упомянутых рубриках почти никогда не говорилось о странных отечественных законах и указах. Не то чтобы их не было – причины в другом. Хотя по части бумаготворчества наши предки были большие специалисты (Андрей Дубенский, например, отправился строить Красноярск с подробнейшей инструкцией на 40 листах), западная традиция регламентировать каждый чих и вздох у нас, по большому счету, не прижилась, несмотря на упорные попытки добиться этого после открытия «окна в Европу».
Но главное в другом. От начала государства Российского источником закона был царь – персона священная. Воля помазанника Божьего сама по себе закон. Пусть даже собственно в написании законов участвует высшая знать страны, наконец, Земский собор, но только персона царя делает эту коллективную деятельность легитимной.
Но вместе с этим постулатом существовал другой, само собой, неписанный: выше любого закона стоит Правда, то есть положенный Богом неизменный порядок вещей. А писанный закон, как известно, «что дышло» – штука переменчивая, сегодня один, завтра другой. Когда закон идет против Правды, то подданные вправе не повиноваться ему. Есть интереснейшая книга историка П. В. Лукина «Народные представления о государственной власти в России XVII века», написанная на основе тысяч следственных дел о «непригожих речах» против государя, из чего ясно, что предки наши не прощали друг другу даже легких шуток по адресу священной царской персоны, строчили доносы в «органы» по малейшему поводу. Но при этом общеизвестно, что Россия едва ли не чемпион Европы по количеству бунтов, восстаний и народных войн. Такой вот парадокс получается, но особого противоречия в нем нет. При самом общем взгляде мятежи преследовали одну цель – привести царскую волю, которая есть закон, в соответствие с Правдой. То, что древнейший наш кодекс носил название Русская Правда – не просто совпадение, а имя нашего законодательного идеала.
В проекте остановка
В действительности же законодательная деятельность – тяжелый труд, требующий основательных знаний, опыта и почти незаметный для непосвященных. Внимание широкой публики к законам возникает, как правило, тогда, когда они касаются интересов всего общества – как, например, вызвавшие бурную реакцию недавние поправки к 116-й статье УК, согласно которым родителей за подзатыльник могут наказать в уголовном порядке, а постороннего человека – только в административном.
В основном же странности проявляются на стадии законопроектов и обычно на ней же останавливаются, хотя и запоминаются надолго. Так, в 2006 году в Госдуме обсуждали два оригинальных запрета – праворульных машин (что сразу бы оставило без авто половину населения Сибири и весь Дальний Восток) и употребления чиновниками слов «евро», «доллар» и «у. е.», а через три года умы взбудоражило предложение распылить столичные функции по пяти городам, от Питера до Владивостока…
Фото: pixabay.com
