Десять лет назад экономисты и политики заговорили о «второй индустриализации» Сибири и совершенно справедливо связали ее с новой урбанизацией, понимая, что современный город – не только прямое следствие этой индустриализации, но и универсальный способ существования современного общества.
Если группа изначально незнакомых людей проводит вместе волею судьбы 2–3 дня и больше, например в доме отдыха, то к исходу второго дня совместного пребывания в новом для себя пространстве эти люди создадут такую структуру, которая будет воспроизводить «город» с его четкими пространственными делениями социальных статусов, ясным разделением интимного и публичного пространства.
Качество человеческих отношений проявится в близости или отдаленности их друг от друга, в формировании небольших групп, которые именно пространственно отделят себя друг от друга.
Город давно уже превратился в символ современных человеческих отношений. Уничтожая прежние социальные группы, он создал беспрецедентное количество новых групп, для каждой из которых предлагает не только свое обособленное городское пространство, но и возможность закрепить внутригрупповые статусы культурными знаками и символами. К этому следует добавить беспрецедентные социальные скорости, которые растут изо дня в день и закрепляются как стиль жизни в современной культуре через коды, знаки и символы больших городов.
Сибирский модерн
Быстрые и захватывающие изменения городского пространства Красноярска заставляют сделать вывод о том, что социальные миры этого города формируются также крайне быстро. В ближайшее время многие из них заявят о себе через критику или прямой отказ сохранять стабильной ту социальную структуру, которая сформировалась без них, в правящие круги которой они не успели войти или не смогли это сделать раньше внутри конкретной структуры возможностей, где их уже или еще не было.
Первое, на что хотелось бы обратить внимание сегодня, – это неразрывная связь системы и тех, кто ее критикует. Каково культурное основание для появления протестов, бунтов, действий, которые можно расшифровать как отрицание социальной стабильности, как протест? Это основание хорошо известно и описано во многих социальных исследованиях: это конфликт между культурными целями и законными (институциональными) возможностями эти цели достигнуть.
Представляется, что современное российское общество проживает сейчас достаточно сложные и исторически уникальные социальные и политические процессы, но, несомненно, многие из них задаются реальным противоречием между сильным эмоциональным акцентом на вполне определенных целях и отсутствием такого же акцента на соответствующих этим целям процедурах, отсутствием соответствующих данным целям «легальных» политических и социальных институтов.
Например, современная российская культура, каналами которой выступают невиданные доселе технические средства – телевидение, кино, Интернет, чрезвычайно эмоционально и на большую высоту ежесекундно поднимает такую ценность, как успех, измеряемый в денежном эквиваленте. Созданы наши российские или импортированы зарубежные культурные образцы социального поведения, где денежный успех не просто желаем, но его нужно добиваться любой ценой, нельзя прекращать борьбу за него, нельзя усмирять свои амбиции.
Социальный статус человека не столько определяется четкой суммой на банковском счете, сколько самой напряженной борьбой за постоянное увеличение этой суммы. Не сами деньги являются мерилом высокого социального статуса, а напряженная борьба за новые источники дохода, битва за его постоянный рост, сражение и победа над другими людьми, которые также в силу сложившейся социально-экономической системы включены в эту никогда не прекращающуюся битву. Более того, социальной неудачей в культуре декларируется именно прекращение этого сражения, отказ от понижения или стабилизация целей.
Архитектурные и строительные процессы в нашем Красноярске позволяют увидеть, что новые социальные группы, экономически успешные и превратившие свою жизнь в постоянную борьбу за новые успехи, новые деньги делают все возможное, чтобы продемонстрировать себя, свою успешность, свою открытость навстречу этому успеху, свои амбиции и претензии встать вровень с теми, кто составляет верхние этажи социальной пирамиды.
Любой крупный городской бизнес-проект так или иначе воплотил себя в современных городских зданиях Красноярска. Можно указать на бизнес-центр «Европа» – рядом с городской администрацией, новое здание для медицинского центра «Бионика» на улице Ленина, архитектурно-строительные комплексы для коммерческих банков, застройку района Взлетки и так далее. Примерам несть числа.
Глядя на то, как растет наш краевой центр, уже давно можно было ожидать, что скоро, скоро культ успешности и желание предельно ускорить движение социальных лифтов приведет к изменению типичного социального поведения и проявит его новые формы. Некоторые из них отойдут от конформности и ритуализма и попробуют «мятеж», хотя, может быть, в тех самых границах, которые будут ими интуитивно поняты «в духе современного момента».
Таким образом, провозглашая и эмоционально поддерживая культурные цели богатства, успешности и непрерывной битвы за эти цели, социальная система приводит к тому, что структуры возможностей будут расширяться через открытые конфликты или скрытую враждебность новых социальных групп, которым современный город всегда даст место для пространственного обозначения и символического проявления. Эти новые социальные силы действуют в логике той же самой системы, которую они не только не отрицают, а, напротив, призывают ее обратить на себя внимание, «впустить» в себя и «заставить» расположить на очень высоких социальных этажах, символически подкрепив это вхождением в пресловутые «коридоры власти».
Общество ресентимента
Вместе с тем эти «новые конфликты» вполне могут иметь не столько социально-политическую, сколько эмоционально-психологическую подоплеку и питаются сложным социальным чувством, которое Фридрих Ницше и Макс Шелер обозначили термином ressentiment – это нечто большее, чем просто зависть, обида или вина. Ресентимент – это создание и постоянное воссоздание «врага», ответственного за наши неудачи и наше бессилие. От простой зависти ресентимент отличается тем, что человеком создается особая система морали, отрицающая систему ценностей «врага».
Ресентимент напрямую связан с кажущейся человеку невозможностью повысить свой социальный статус и бессильной уверенностью в том, что эта ситуация вызвана не личными его способностями и способами действовать, а величием его собственной моральной системы и низменностью моральной системы «успешного» врага. При этом отрицается не то, что желательно поесть сладкого винограда, а утверждается, что горькие данные конкретные гроздья несправедливо достались именно этой лисе.
Поэтому вряд ли можно называть «мятежом» или «бунтом» самопрезентацию «человека ресентимента». Он осуждает то, чего втайне желает. В случае бунта осуждается само желание. Но справедливости ради необходимо заметить, что в зависти и обиде бунт может черпать свою пищу, когда социальная солидарность и интеграция истончились, и институты, их создающие – традиции, нормы, ценности, социальные предписания и требования, – деформированы и требуют срочной «перезагрузки», обновления и соответствующих современных культурных текстов, которые легко читаются современными людьми.
Умная власть
В чем специфика этих новых культурных текстов, где заново прописываются принципы социальной солидарности и интеграции внутри очень сложного, многослойного, поликультурного российского региона, репрезентантом которого является наш Красноярский край?
Прежде всего радикально изменились носители культурных текстов, резко и стремительно уменьшаются бумажные носители и растут цифровые. Изменилась внутренняя форма культурных текстов. Разумеется, есть доля истины в современном афоризме: «Люди, которые читают книги, всегда будут управлять людьми, которые смотрят телевизор», но галактика Гуттенберга не единственный центр нашей Вселенной. В ней возникают новые звездные системы, явленные в форме видеотекстов, кинематографа, неоновых огней городов, зеркальных фасадов офисных зданий, по-новому отмечающих центр Большого города.
С помощью Интернета мы живем в едином социальном пространстве, переполненном быстро движущимися аудиовизуальными текстами, создателями которых, впрочем, выступают люди, представляющие конкретные социальные группы с понятными интересами и легко считываемыми социальными претензиями.
Политический момент обостряет напряженности, казалось бы, только-только сложившейся социальной структуры, в том числе и в нашем регионе. Новый общественный договор, довольно сложным образом устанавливающий новую социальную солидарность, который с необходимостью заключают между собой власть и новые социальные группы, пишется в непростых условиях. Но могло ли быть по-другому, бывает ли по-другому? Вопрос риторический.
Региональная власть опирается на несколько источников силы, но помимо всего прочего она неизбежно ориентируется на реальные социальные силы, запускающие те конкретные экономические и политические процессы, в которых складывается всегда подвижное и стремительно меняющееся социальное пространство.
Какие процессы продемонстрировали выборы 4 декабря? Какие ответы они дали на вопрос о том, какова реальная социально-экономическая и социально-политическая система, сложившаяся в современной России и в ее различных регионах? Для ученых, занимающихся социальными и культурными исследованиями, это был Клондайк новой информации, которую надо усваивать на ходу, поскольку каждый день политические события настигают нас во всех слоях информационного пространства, стирая пространственные границы между центром и регионами, обладающими правами на эксклюзивную политическую информацию, и обычными потребителями «допущенной» в открытое пространство информации и т. д.
Новые социальные группы надели на себя «умные» одежды интернет-сообществ, они рассчитывают, что высокие информационные скорости не только дадут им новые знания (это-то как раз редко происходит), но «защитят» их с помощью флешмобов, прямых видеотрансляций, диктофонов и т. д. Очевидно, что социальная и политическая стабилизация связана с тем, что адекватные политические отношения установятся в самое ближайшее время и в этом относительно молодом социальным пространстве.
«Умные» одежды стабильной политической власти должны быть убедительны, достоверны. И в этом социальном пространстве символические тексты власти должны воплощать солидарные ценности, нормы, традиции. Умная власть репрезентирует себя через коды социального единства, социальной солидарности, выстроенные в интернет-пространстве, но не раз и навсегда одним и тем же установленным, навечно данным, единственно допущенным способом, а в ситуации постоянного творческого обновления, быстрой (ежесекундной) реакции и в опоре на те виды социальных практик, которые вызывают доверие, – науку, религию, искусство, спорт.
Сила доверия
Отдельный злободневный вопрос – срочное формирование групп доверия, которые, с одной стороны, имеют политическую образованность, политическую информацию, а с другой стороны, вызывают доверие у тех людей, которые готовы отдать им право сформировать политическое суждение и возможность воспроизвести, повторить политическое суждение, которое реально сформировал социальные субъект, вызывающий доверие у большого количества людей или даже большого количества социальных групп.
Можно с уверенностью сказать, что по-прежнему доверие вызывают творческие люди, способные транслировать сложные социальные и культурные ценности в системах художественных знаков (современных, в том числе видео, кинематографа, музыки, архитектуры). Доверие вызывают спортивные мастера, так как они победили благодаря «соблюдению правил игры», своей силою, а не мошенничеством и известной ловкостью.
Доверие вызывают настоящие ученые, которые подкрепляют свои выводы и рекомендации исследовательскими процедурами. Доверие вызывают подвижники, способные жертвовать собой и своими личными интересами ради блага других людей и проявляя это через сумму конкретных «маленьких» дел.
В сложном современном обществе замечен и описан социальными науками один важный социальный процесс, который Пьер Бурдье обозначил как «запуск технологий навязывания проблематики». Этот процесс базируется на трех исходных принципах: далеко не каждый человек способен производить мнение, далеко не каждое произведенное мнение ценно, и не каждая социальная проблема может быть решена с помощью общественного консенсуса.
Особым образом эти процессы и ситуации проявляются в период выборов. Избиратели, которые пришли на избирательные участки, взяли избирательные бюллетени и поставили галочки в той или иной клеточке, – это те люди, которые восприняли, усвоили и ввели избирательные процедуры в свои собственные социальные практики. Основания и мотивация для этого у них у всех разная, сложная, конечно, поддающаяся типизированию, но не следует ее упрощать.
Здесь следует обратить внимание на несколько обстоятельств.
1) Несомненно, нашего внимания заслуживают те, кто не пришли и не проголосовали. Кто эти люди, какие группы они представляют? Пол? Возраст? Профессию? Образование? Почему они не сделали этого? Особенно должен заинтересовать их реальный образовательный уровень. Не диплом о наличии высшего образования сам по себе, а степень их информированности и степень их компетентности в реальной политической ситуации. Иначе говоря, их способность сделать политическое суждение.
Прежде всего, некоторые из них не считают выборы серьезной социальной практикой, в ходе которой будут приняты серьезные политические решения. Они думают, что реальные социальные силы осуществляют свою власть, минуя выборы. Другие адекватно оценивают свое политическое образование и, признавая свою неспособность к точному политическому суждению, не делают его, полагая, что поступают честно, и посвящают день выборов другим, важным для себя делам.
Третьи не нашли в наличествующих культурных текстах политических сообщений и призывов, адекватных их собственным ощущениям. Они просто-напросто не включены осознанно в политическую сферу социального пространства по ряду причин, в том числе по причине безграмотности самих культурных текстов.
2) Многие исследователи обращали и продолжают обращать внимание на отсутствие реальных различий в программах оппозиционных партий. На мой простой вопрос – сформулировать пять отличий между политическими платформами основных оппозиционных партий – я ни разу не получила ответа. Более того, вопрос не вызывал даже раздражения. Он не слышался! Выборы проходили по совершенно неполитическим основаниям – а каким? Вот главный вопрос политической повестки дня.
Современное состояние российского общества можно обозначить как переходное по многим основаниям и выразить во многих афоризмах. Недавно мое внимание привлек такой: «Переход от общины к обществу». Кажется, здесь можно найти какие-то ответы. Когда в общине управляет божество по имени «Род», заставляющее людей подчиняться себе и совершать определенные социальные действия, как позитивные, так и негативные, для них лично.
Общество создается при помощи капиталистических, индустриальных, урбанизированных, правовых социальных отношений. В общине правит «Род» и главенствует дилемма: «свой (родной) и чужой (неродной)». Все, что способствует благу своего, родного, – хорошо, что препятствует благу своего, родного, – это плохо.
Главные суждения, на основании которых мы делали и будем делать наш выбор, носят не политический, а этический, нравственный характер. Общие вопросы, на которые мы ждем ответа от нашего политического лидера, – это этические вопросы, связанные с тем, какие ценности он одобряет в нескольких базовых видах социальных отношений: а) в отношениях полов; 2) в отношениях между поколениями, между детьми и родителями, между внуками и дедами; 3) во внутрисемейных отношениях. И можно сразу же назвать характер желанного ответа – консерватизм.
Умная власть предложит нам социальные инновации консервативного характера. Таков парадокс нынешнего социального пространства. Умная власть обопрется на работающих женщин, на их потребности в защите, безопасности и хорошем образовании для их детей. Умная власть обопрется на сильных мужчин, для которых создаются условия демонстрации ими своих функций хозяина, умелого и зажиточного.
Умная власть обопрется на молодых людей, которые желают, чтобы у страны было достойное прошлое, позитивная культурная память, чтобы их деды и прадеды совершали реальные подвиги в каждом определенном историческом промежутке мировой и отечественной истории.
И, наконец, умная власть увидит в происходящих событиях не бунт, которого нет, а презентацию требования нового виноградника на новых социальных пространствах, где виноград сладок, а у людей есть возможности сажать новые лозы и собирать свой урожай.
