Есть такое расхожее выражение: время лечит любые раны. Заблуждение, штамп. Не любые. Тот, кто так говорит, никогда, видимо, не терял самых близких и любимых людей, самых лучших и преданных друзей. Или таких коллег, которые были больше, чем коллеги. Те, что ушли безвременно, молодыми, на взлете. Успев открыть перед тобой мир профессии, научить мужеству и доброте, стать путеводной звездой всей твоей жизни.
Божий дар
И тогда ни суматошно несущиеся годы, ни ежедневные хлопоты, ни новые знакомства не способны стереть из памяти образ любимого человека. Чем старше и мудрей ты становишься, тем горше осознание утраты. Есть, есть все же такие рубцы на сердце, которые не заживают никогда.
Это знает каждый, кому посчастливилось работать в «Красноярском комсомольце» в его лучшие годы вместе Людмилой Ивановной Батынской. Они (тоже уже известные люди – Золик Мильман, Виктор Мельник, Ольга Карлова, Геннадий Васильев, Елена Санарова, Александр Непомнящий…) отзываются о ней только в превосходной степени. Восторженно, с любовью, с болью от невосполнимой утраты. До сих пор. И в этих словах ни грамма фальши. Она была гениальным редактором, талантливым журналистом, беспрекословным авторитетом в профессии. Честным и светлым человеком.
Людмила Ивановна Батынская родилась 20 декабря 1950 года в якутском городке Алдан. Окончив здесь школу, поступила на отделение журналистики Иркутского госуниверситета. Первую свою практику проходила в газете «Алданский рабочий». Там, в «Алданке», было напечатано ее стихотворение. По-юношески наивное, но в нем уже был виден зарождающийся характер:
Есть глаза равнодушные,
злые, жадные есть.
Но ведь есть настоящие,
в них не кроется лесть.
Их не прячут при случае,
если правду сказать.
Взгляд лучистый, прямой их
не может солгать.
Берегу я все взгляды,
глубоко их храня.
А какие, скажите,
глаза у меня?
В 1970 году, после второго курса, молодая Люда Батынская впервые приехала на практику в «Красноярский комсомолец». В газету, которую через несколько лет она возглавит и сделает лучшей «молодежкой» страны.
Затем здесь же проходила практику после третьего курса, четвертого. А в 1973 году, получив диплом, была зачислена в штат «Комсомольца», где ее почти сразу назначили заведующей отделом учащейся молодежи. Ездила в командировки по письмам читателей, писала острые, критические материалы, в которых всегда кого-то защищала – то директора школы, то учительницу. Будучи уже редактором, сняла замечательный документальный фильм про КАТЭК. Люди, о которых она писала, потом дружили с ней годами.
Через пару лет она уже заместитель редактора «Комсомольца». Газетой тогда руководил Станислав Зарайский. Он сразу разглядел в этой симпатичной, бойкой девушке божий дар.
Редактор-миротворец
– Начальницей она стала не потому, что была яркая, красивая, молодая блондинка… Дело в том, что Людмила уже тогда была невероятно взрослой, – вспоминает известный красноярский журналист Золик Мильман, проработавший с Батынской в «Комсомольце» больше 15 лет. – У нее было главное качество, которое можно назвать квинтэссенцией ее характера, стержнем – и профессиональным, и человеческим… Качество, которого сегодня так нам всем не хватает. Особенно руководителям всех рангов, людям, отвечающим за политику. Это просто невероятная способность ладить со всеми! Потрясающая толерантность. Она умела объединять абсолютно разных людей для какой-то конкретной цели. В том числе творческой. С ней ладили даже те, кто был друг с другом непримиримыми врагами, находились на совершенно разных полюсах. При этом она никогда не была бесхребетной, человеком без убеждений. У нее имелась жесткая, выстроенная система ценностей, от которой она не отступала. Всегда готова была рваться в бой за справедливость. При этом абсолютно разные позиции она умела объединять мирными способами. Была врагом любых кровопролитий, в прямом и переносном смысле. У нее был выдающийся талант переговорщика. При полном отсутствии снобизма, высокомерия. Сейчас бы такого человека – да на Украину!
Понимаю, что история не терпит сослагательного наклонения, но все же, если б Людмила была сегодня жива, могу представить ее и в образе блестящего политика российского масштаба, и умного министра. Или председателя Совета Федерации… Она везде бы работала так, как работала всегда – на износ, не щадя себя, не думая о личном благе, материальных выгодах…
Я знаю, что это банальное сравнение – со звездой. Но как скажешь иначе? Она и была звездой. Которая ярко вспыхнула и взлетела над краем, над всей Россией. Если бы сейчас у нас в крае таких людей, как она, было хотя бы человек пять, да еще и в российском правительстве с десяток, все в стране, возможно, пошло бы по-другому, – считает Мильман.
Газета и коллектив были для нее смыслом жизни. Она жила своей работой, беззаветно служила любимому делу.
Коллеги вспоминают, что Батынская, несмотря на молодость, была по-житейски мудрой. К ней шли, как к матери, – с любыми бедами, проблемами. Она мирила все разваливающиеся семьи, усаживая их за стол переговоров. Встречалась с плачущей женой, заставляла мужа бросить пить, наводила мосты между людьми. Во всех «комсомольских» семьях ее любили, она была своей.
– Допускаю, что Людмиле мог кто-то завидовать (может быть, женщины), но врагов у нее не было, это точно, – продолжает Золик Мильман. – Потому что она все делала с открытым сердцем и никогда не носила камень за пазухой. При этом знала про массу людей такие мелочи, такие подробности, которых никто больше не знал. К ней приходили огромные, сильные мужики, плакали у нее за столом, раскрывали душу, просили совета, и для каждого он у нее находился. Редчайшее качество.
На гребне жизни
Коллективом Батынская руководила не приказами, нет. Коллеги рассказывают: «Подойдет, руку на плечо положит: старик, у меня есть к тебе просьба… И мы для нее были готовы на любые подвиги, хоть на край света, днем и ночью. А если ты сильно где-то прокалывался (в публикациях или по жизни), она подставляла свое крепкое женское плечо. На любых уровнях. Шла на бюро крайкома партии и отвечала своей головой, выговором, брала на себя ответственность за наши «косяки», защищала. Даже если была к этому абсолютно непричастна».
При Батынской газета была награждена орденом «Знак Почета». Многие журналисты благодаря ее хлопотам получили хорошие квартиры, ездили отдыхать по путевкам.
В 1989 году Людмила Ивановна перешла на работу в «Известия» собственным корреспондентом по Красноярскому краю и Хакасии. И практически одновременно была избрана от Союза журналистов депутатом Верховного Совета СССР. Того самого, первого, знаменитого, в котором были выдающиеся личности – Собчак, Сахаров… На выборах она конкурировала с известным журналистом-международником Бовиным, который позже стал послом в Израиле. И победила. Несмотря на это, с ним она до конца дней сохранила дружеские отношения. Как и со многими политиками всесоюзного масштаба. Некоторые из них сейчас работают в команде Путина. Была одним из авторов Закона о печати (первая его версия вышла с посвящением Людмиле Батынской уже после ее смерти). Вела переговоры с Горбачевым, Лукьяновым. Была на гребне политической жизни страны.
Мильман вспоминает, что ее последними словами были: «Мне срочно надо в Кремль…» Уходя, она думала о работе.
Умерла Людмила Ивановна в Красноярске, после тяжелой болезни, 14 декабря 1990 года. Не дожив всего нескольких дней до своего 40-летия. 25 лет назад смерть этой выдающейся женщины стала огромным потрясением для всех, кто ее знал. Но сегодня разговариваешь со старыми «комсомольцами» – и как будто не было этих лет.
Говорят, нет людей без недостатков. Значит, все-таки есть. Были.
Из интервью Л. И. Батынской журналу «Журналист», 1990 год:
«Лавина животрепещущих, кровоточащих проблем, к тому же в условиях растущей всеобщей политизации… Тройной пресс на редакторскую голову давит еще сильнее… Пусть даже первый секретарь будет самым прогрессивным, пусть парторганизация и редколлегия – самые искренние твои единомышленники, все равно неминуем час, когда именно ты, редактор, остаешься один на один с собой. Час, когда надо принять решение, ответственность за которое ни с кем не разделишь…
Любой редактор всегда под тройным прессом: интересы издателей, читателей, коллектива, и все просят, советуют, требуют.
Но главенствовать должен не субъективный фактор, не везение на шефа, а механизм, четко отлаженная правовая система в облике Закона о печати, которого мы все так заждались. Закон, и только он один, вправе устанавливать границы гласности, пределы дозволенного…»
