Август в истории России – месяц уникальный по количеству так называемых точек бифуркации – своеобразных развилок на дороге времени, когда у страны появляется возможность выбора по известному принципу: направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – еще чего-нибудь потеряешь, и так далее.
Впрочем, в реальности выбор, как правило, предстоял более серьезный.
К примеру, оставаться ли крупным, но европейским государством, или превращаться в империю, раскинувшуюся на необозримых пространствах Европы и Азии, с множеством народов, исповедующих все мировые религии (за исключением индуизма)?
Этот выбор сделал царь Иван Грозный (тот самый, «за жестокость прозванный Васильевичем»), когда он в августе 1552 года в пятый раз осадил Казань. Казань таки на этот раз пала, и русским открылась прямая дорога аж до Тихого океана и Аляски (впоследствии проданной, но не Екатериной).
Конечно, вряд ли Иван Васильевич ставил задачу основания великой империи, но честолюбия ему было не занимать. Ведь именно он начал первым именовать себя царем – титул, кстати, в целом равнозначный императорскому.
А теперь вспомним о первом российском императоре, реформаторе Петре I, который воссел на престол… разумеется, в августе 1682 года.
Но, пожалуй, наибольшее количество судьбоносных августовских дней пришлось на конец позапрошлого и прошлый век.
21 августа 1891 года Россия заключила политический союз с Францией, который 27 августа 1892 года дополнился секретным военным соглашением. А 18 августа 1907 года было подписано англо-русское соглашение, которым завершилось создание Антанты – тройственного союза Англии, Франции и России.
Таким образом, определился один из двух крупнейших военных блоков – будущих участников Первой мировой войны. Как известно, эта мировая потасовка завершилась катастрофой для большинства участвовавших в ней империй, в том числе и России.
Нужен ли был стране именно такой выбор? При том что экономические связи между Германией и Россией были гораздо более развитыми и тесными, чем между Россией и Англией или Францией. Так, в 1913 году доля Германии в импорте России составляла почти половину, а доля Франции – менее 5 процентов. А торговый оборот России с Германией в разы превышал оборот с Англией.
Что было бы, не ввяжись Россия в войну? Темпы развития страны были очень высокими. Это признавали и потенциальные противники. Например, начальник германского генштаба фон Мольтке-младший считал, что после 1917 года Россия станет самой мощной страной Европы, и Германии с ней уже не справиться…
Но очередная точка бифуркации – август 1914-го – направила нашу страну по совершенно другому пути. Революция, Гражданская война, индустриализация, коллективизация и… снова август. На сей раз август 1939 года. Пакт Молотова – Риббентропа.
Договор крайне неоднозначный, и копий вокруг него (а особенно вокруг секретных протоколов) сломано немало. Но вот был ли у Советского Союза на тот момент выбор – вопрос дискуссионный. Можно было, конечно, встать в позу и отказаться от каких-либо контактов с нацистской Германией.
Но в понимании тогдашнего руководства СССР это означало приблизить войну, чего руководство хотело всячески избежать. И что самое главное, на момент заключения пресловутого пакта практически все европейские государства подписали подобные соглашения с Гитлером. Так что спускать всех собак на Сталина и Молотова просто неприлично.
И уж совсем никчемное действо учинил Съезд народных депутатов СССР, который в 1989 году осудил факт подписания «секретного дополнительного протокола». С таким же успехом (в смысле, результатом) можно было бы осудить и факт взятия Казани Иваном Грозным.
Впрочем, действо с денонсированием нардепами секретных протоколов имело все же практический смысл. Так, группа граждан, замыслившая против кого-то грязное дельце, подбадривает друг дружку утверждениями, что этот кто-то мерзавец, каких поискать. А значит, против него все средства хороши.
Аналогия в том, что нардепы в то время активно раскачивали утлый челн социализма, намереваясь пустить его ко дну. И протоколы Молотова здесь были очень кстати. При этом никто, разумеется, не вспомнил, как за год до пресловутого пакта светочи западной демократии – Англия и Франция – с потрохами сдали Гитлеру Чехословакию в Мюнхене.
Кстати, одним из бонусов после Мюнхена была уверенность светлых демократий в том, что фюрер направит теперь свои агрессивные устремления в сторону советской России.
Завершая краткий и неполный обзор августовских точек бифуркации XX века, стоит остановиться на самой фатальной из них. 6 и 9 августа у человечества в целом возникла очень неприятная дилемма. Либо воспользоваться технологическими достижениями и отправиться всепланетно в тартарары, либо попытаться с этим как-то жить.
Речь о наступлении атомной эры, ознаменованной взрывами в Хиросиме и Нагасаки. В этой точке бифуркации мы, в принципе, находимся до сих пор.
А все остальное по сравнению с этим – мелочи. Как, например, пресловутый августовский путч, который часто стали поминать всуе в последнее время. Вот там-то точно никакой развилки истории не было и быть не могло. Ибо допущение, что группа полуживых персонажей ГКЧП могла остановить процесс всеобщего развала – из области ненаучной фантастики.
