В последнее время замечаю за собой: когда узнаю, что появилось новое произведение – чаще всего киношное – о нашем советском прошлом, особенно о войне, непроизвольно возникает внутри давнее, почти забытое ощущение…
То ощущение, когда в детстве крадешься – один – через враждебный двор и всей кожей чувствуешь опасность, которая может выскочить в любой момент из любой подворотни, увидит чужого, воодушевится, начнет оскорблять, плеваться, попытается избить или ограбить, и у тебя только два выхода – отмахаться или сбежать. Последнее – более надежно.
Тот же самый двор, чужой и враждебный, и есть наше современное кино о войне, которое, видимо, только для того и существует, чтобы плюнуть мне в спину, оскорбить то, что еще дорого, что выдержало двадцатилетний сеанс сплошного разоблачения и развенчания.
9 мая должна была состояться премьера фильма Андрея Зайцева «Блокадный дневник», но ее перенесли на январь следующего года, когда будем отмечать годовщину прорыва блокады Ленинграда. Перенесли, кстати, не только из-за коронавируса, но и по причине того, что в День Победы такое показывать нельзя, – вот и готовый медийный скандал, куда ж без него…
В октябре фильм получил Гран-при Московского международного кинофестиваля, но по факту широкий зритель его не видел, в интернете уворованной копии найти не удалось, да и надобности нет, поскольку произведение активно обсуждается – по трейлеру и рассказам тех, кто его успел посмотреть. (Один из таких, историк и киновед Баир Иринчеев, пересказал его покадрово на ютуб-канале Гоблина.)
Трейлер и рецензии позволяют судить о том, что фильм снят в русле вышеупомянутой тенденции «чужого враждебного двора». Поэтому не буду пересказывать пересказанное, перейду к сухому остатку: фильм снят по мотивам повести Ольги Берггольц «Дневные звезды», а также по «Блокадной книге» Даниила Гранина и Алеся Адамовича и по воспоминаниям ленинградцев. Но основа – повесть Берггольц, из которой (если еще проще) выкинуто все героическое и оставлено только постыдное и ужасное.
Визуальный ряд картины подан в стилистике американских фильмов про восставших мертвецов, то бишь жители блокадного города представлены в виде зомби – причем в отличие от прототипа и персонажи, и декорации поданы настолько примитивно, почти по-детски, что недоумеваешь – куда улетели 60 миллионов казенных денег, выделенных на съемки?
Автора все же стоит поблагодарить, что в его кино нет добрых немцев, звероподобных энкавэдэшников и обожравшегося пирожными ленинградского начальства – по нынешним временам это уже серьезная поблажка нам. Но ситуация все равно до тоски узнаваемая: автор и те, кто с ним, на все претензии отвечают мантрой «фильм снят на основе реальных событий», т. е. это правда, и если вы ее не принимаете – то вы дураки, ничтожества, и конец интервью.
Вообще эта фраза стала универсальным средством защиты от претензий не только по части исторической правды, но и обычной несуразицы, когда кадр с кадром не вяжется. Но… как бы поделикатнее сказать… порнографические фильмы тоже снимаются на основе реальных событий, тем не менее это не делает их искусством.
Искусство тем и отличается, что приподнимает над событием, пытается понять его высший, насколько возможно полный смысл. Смысл Блокады давно известен – это величайшее, невиданное в новейшей русской истории бедствие и величайший, невиданный подвиг, когда город, по всем расчетам немецких ученых уже к началу второй зимы обязанный вымереть полностью, работал, сражался и выстоял. Но этого нет, и даже понимаю, почему нет.
В последние годы в репертуарной политике «чужого враждебного двора» наблюдается вполне оформившаяся тенденция – изымать, вычищать из исторического образа народа все героическое, самоотверженное, гордое и показывать только народ-жертву, вечного терпилу, которого насилуют по преимуществу свои же высшие.
Этот образ выгоднее образа народа-ублюдка, темного и жестокого, уже потому, что жертву можно пожалеть, а это вроде как праведное чувство. Но перманентная жертва подразумевает и бессмысленность проявления воли, сопротивления, самосознания, это «сдавайтесь, вы окружены» – отсюда ползут все эти «Зулейхи», «Обители» и прочее.
А самое главное – если народ (настоящий, не киношный) примет этот образ, свыкнется с ним, его можно брать голыми руками, лепить что хочешь.
Кстати, это прекрасный подарок обитателям чужих враждебных дворов – жертва, привыкшая к тому, что она жертва, сама все с себя снимет и отдаст, плевки с рожи сама вытрет, уйдет за угол поплачет маленько…
