Грезы о неотвратимости светлого цифрового будущего чем-то напоминают древние манифестации, что с появлением кино отомрет театр, а народившееся телевидение прикончит и театр, и кино, и будет, как говорил неприятный персонаж известного фильма, «одно сплошное телевидение».
Как оказалось, никто не умер, хотя каждому и пришлось потесниться. Судя по всему, то же самое происходит и с «цифрой», которая, несомненно, являет собой прогресс и подразумевает множество удобств, но власть ее не становится безграничной – и сейчас, и, смею предполагать, в обозримом будущем.
Одно из недавних подтверждений тому – забуксовавший переход с бумажных трудовых книжек на электронные. По статистике Минтруда, за прошлый год из 58,1 миллиона застрахованных россиян 34,8 миллиона предпочли сохранить «бумагу» и только 5,1 миллиона человек перевелись на «цифру». Конечно, скажут, что в этом преобладающем большинстве чрезмерно велик процент старорежимных хрычей (считая и меня, кстати), но, лиха беда начало, вот повзрослеет окончательно поколение «миллениалов», проведших детство в интернете (а не на горке и в песочнице), и тогда показатели станут принципиально другими. Возможно, и так…
Но любое революционное новшество рано или поздно упирается в нечто, как говорил Ницше, «человеческое, слишком человеческое».
Комментируя вышеприведенную тенденцию, заместитель директора Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ, член-корреспондент РАН Ростислав Капелюшников сказал, что «россиянам очень важно держать на руках нечто материальное», и это, уверяю вас, правильный ответ. Кроме того, смею полагать, не только россиянам, а вообще людям.
Причина не только в сомнениях в надежности электронных носителей – хотя, кстати, и в этом тоже: в Японии летом 2015 года хакеры похитили данные 1,25 миллиона тамошних пенсионеров, и от подобных фокусов абсолютной защиты нет.
Однако причина глубже – а именно в понимании, что все твое, переведенное в «цифру» — деньги, документы, личные данные, письма и т. д. – не совсем твое. Электронная трудовая книжка, возможно, удобная штука, но сколь бы ни уверяли тебя в ее защищенности, все равно остается неприятное ощущение, что в твою профессиональную биографию кто-нибудь залезет и что-нибудь подправит – хотя бы потому, что этот документ, по материальной своей сути, есть комбинация светящихся частиц, которую не подержишь в руках. Это не вещь! С вещью подобные манипуляции куда более трудоемки – всякий советский ребенок, подделывавший в дневнике оценки и подписи при помощи бритвы, вареного яйца и прочего, меня поймет… Чтобы что-то сделать с вещью, ею надо обладать, т. е. держать ее в руках. С частицами такое невозможно.
Но даже если представить, что никакого злого умысла не существует (а это представить трудно, ибо преступление и человечество идут парочкой со времен Каина и Авеля), то как быть с моим категорическим нежеланием, чтобы кто-то, кроме меня, знал, сколько булок, сосисок, алкоголя я приобрел в этом месяце, год или несколько лет назад? Не говоря уж о прочих, более крупных, операциях… Цифра такую возможность дает, наличные – нет. И поскольку это нежелание присутствует далеко не только у меня, старая добрая «кубышка» будет жить и впредь. Дело даже не в утаивании доходов – платить налоги, штрафы, по судебным искам и пр., безусловно, нужно, и в цифре эти операции выполняются сами собой, но совсем хорошо, если бы при этом хоть как-то присутствовала моя добрая воля.
Государствам, как сущностям по природе своей рациональным, «цифра» куда более симпатична, нежели «бумага» — хотя бы потому, что при «цифре» нагрузка на управленческий аппарат снижается в разы, его эффективность повышается. Потому государства стараются всяческими преференциями и директивами привлекать народы к «цифре» и утяжелить жизнь наличности и прочим тактильным носителям, включая частные письма на бумаге, которые не затронули новшества третьего тысячелетия – идут они почти в том же темпе, что и полтораста лет назад. Но и у этого стремления есть свой предел – а именно человеческое своеволие, которое не просто существует, но обязано существовать наравне с чувством долга, законопослушанием и прочими полезными вещами. Попросту, у всякого должна быть возможность не покупать журналы в пользу детей Германии по полтиннику штука, и не объяснять почему. Когда же своеволие вытеснит абсолютная, сияющая прозрачность – наступает мрак. Но это уже отдельная история.
