«Песенка о слухах» Высоцкого, весьма популярная среди людей старших поколений, устарела. Причем сами поколения еще проявляют активность, но сатирический объект данного музыкально-поэтического произведения уже кажется каким-то обломком далекой эпохи.
В песенке, как известно,
словно мухи тут и там, ходят слухи по домам, а беззубые старухи их разносят по умам.
Если считать слухом неподтвержденную информацию, подчас невероятную, фантастическую, имеющую весьма смутный источник, и распространяемую гражданами из уст в уста, часто шепотом, ибо присутствует страх схлопотать от государства, – то такого рода явление, по большему счету, приказало долго жить.
Потому что все переменилось.
Соцсети и вообще интернет пришли на смену кухням и устам, «старухи-разносчицы» изрядно помолодели, источник, в случае крайней надобности, могут без особого напряжения определить специалисты, а государство – наказать…
Что же касается нелепости, фантастичности как свойств традиционных слухов, то здесь все сложнее. Прежде всего потому, что государства, которые, по идее, должны следить за информационным порядком, уже уверенно выступают в роли заказчиков, источников и распространителей слухов, то есть очевидных нелепостей, закамуфлированных под «зуб даю» и «вот те хрест» — и слава богу, это не про нас.
Сюжеты про отравления всем уже известных персонажей и вмешательства в выборы стали классикой слухо-сплетневого жанра – там и нелепость, и фантастичность, и отсутствие даже намека на факт. Но тем не менее все это молниеносно разошлось по умам, исповедуется сотнями миллионов людей по всему миру.
А все потому, что государства-заказчики проявили известную твердость в том, чтобы отравления и вмешательства, которых никто в глаза не видел, назначить правдой. Чтобы «назначение» состоялось, надо решительно и по всему фронту отсекать любые сомнения, вопросы типа «какие ваши доказательства» и тем более альтернативные версии.
Человека, не верящего слухам, надо превратить в маргинала.
Теперь это уже универсальная рекомендация. Наши граждане, даже те, кто не является патриотом-шапкозакидателем, а просто имеет образование, не могут понять, с какого потолка европейский официоз берет свои версии Второй мировой войны, одна другой краше, когда исторические источники, достоверность которых признавалась тем же Западом, под рукой, и говорят они совсем другое.
Но источники и не надо запрещать, надо просто бить указкой по любым пальцам, которые к ним тянутся. Рано или поздно выработается условный рефлекс (а он, видимо, уже выработался), и тот, кто скажет, что львиная доля сил Гитлера и сателлитов была брошена на СССР, будет объявлен неучем и распространителем зловредных слухов.
В России все складывалось немного иначе, нежели «у них». Советский человек безгранично верил печатному слову, государству, которое было «наше все», давало работу и защищало, в том числе от огорчающей информации.
Когда же это «наше все» рассыпалось, информация стала исключительно огорчающей, и выяснилось, что вера в печатное слово хоть и осталась, но веры у населения разные.
Например, появилось большое разнообразие данных о погибших от войн и репрессий – от 33 (Яковлев) до 120 (Немцов) миллионов – и каждый волен был выбирать то, что соответствовало его картине мира, личной и групповой.
Кто-то говорил, начитавшись Солженицына, – хорошо, но мало, должно быть больше. Кто-то не верил, говорил, что репрессирован какой-нибудь жалкий миллион, и то за дело. Те и другие обменивались обвинениями в распространении слухов. Научностью, то есть происхождением цифр, интересовались лишь единицы.
Та же тенденция и сейчас, хоть и не столь ярко выраженная. Если говорит нобелевская лауреатка Алексиевич, что на белорусских протестах «задержано, избито, покалечено или убито около 40 тысяч человек», это слово найдет своих верующих.
Так же как его находили «молнии» о тайно вывозимых грузовиках с трупами после пожара в «Зимней вишне», о плывущих по реке телах во время наводнения в Иркутской области, и как нынче находит верующих сказание о «берлинском пациенте», которого — и без того больного всеми болезнями — хотят уморить.
Но, конечно, есть и те, кто от всех этих сектантских радений плюется…
Главное же наше отличие от «них» состоит в том, что заказчиком и распространителем этих «вероучений» является не государство, а маргинальные группы.
Статус их примерно тот же, что у западных интеллектуалов и политиков, осмеливающихся напоминать об исторических очевидностях. Катастрофа будет, если государство – по примеру партнеров – возьмет на вооружение методы нынешних маргиналов. Но, по всему видно, оно пока и не собирается.
Самое печальное обстоятельство в том, что с этими преобразившимися сплетне-слухами нам всем придется жить и дальше, поскольку теперь они называются информационной войной. Название, конечно, условное, поскольку от собственно информации там мало что есть – ставка делается на фантазию, или, как у нас в деревне говорят, креативность.
Кстати, о важности распространения правильно скомпонованной лжи в стане врага писал первый в мире военный теоретик Сунь Цзы, живший в VI веке до нашей эры. Очень дальновидный был товарищ.
