Простые вещи для понимания труднее всего. Моисей спустился к народу с горы Синай, имея, по-нашему говоря, две страницы текста из десяти пунктов, три из которых указывали, что надо делать (чтить Бога, родителей и субботний день), остальные – чего делать не следует: убивать, красть, прелюбодействовать и т. д.
Казалось бы, куда еще понятнее? Однако каждый из пунктов доходил до людей окольно-трагическими путями, а часто и вовсе не доходил…
И так – во всем, всегда и везде.
В данном случае интересно то, какие страшные и долгие приключения пришлось пережить жителям одной седьмой части суши, прежде чем в массовое сознание начала возвращаться простая мысль – в России для жизни есть все. А чего нет, то не так уж важно.
Те, кому сейчас за пятьдесят-шестьдесят, с этой убежденностью входили в сознательный возраст, поскольку родились в стране, которая в лучшие свои времена производила полную номенклатуру насущного, от наперстка до ракеты.
Да, по части «наперстков» и прочих товаров народного потребления – не в том качестве, разнообразии и количестве, в котором хотелось бы. Но рядовой ум додумывал, что это вещи поправимые при более разумной организации народного хозяйства; главное, что все самое нужное сделано из своего сырья своим умом на своих заводах.
Процент заблуждения тут, безусловно, есть, но не принципиальный – пропаганда, ежедневно рассказывавшая нам, что мы самые обширные, богатые, рукастые-головастые и нам никакие мировые встряски не страшны, говорила те самые простые истины. Посмотри на карту и не задавай глупых вопросов.
После иномарок – тьма и пустота
Дети тех, кому за пятьдесят-шестьдесят, также родились в самой большой стране мира, пусть и с изменившимися границами, но вызревали с установкой сугубо противоположной – в России ничего нет. Ни насущного, ни хорошего.
Они хоть и видели в триста раз больше, чем отцы в их лета, особенно по части зрелищ, путешествий и потребительского разнообразия, но русское присутствие в их материальном окружении было сведено к минимуму, близкому к нулю, а остатки величия базировались на некоем полумифическом нефтегазе, который дает нам жить.
Почему так получилось – история известная, нет смысла ее повторять, кроме разве что одной причины: отцы соблазнились иллюзией… Но когда повзрослевшие дети после введения «адских санкций» выходили на дороги посмотреть на иномарки, которые «больше не увижу никогда-а», с той же установкой опивались колой, объедались бургерами, – не стоит смеяться над их малоумной впечатлительностью.
Взросление приучило их, что после иномарок, колы и бургеров – только мрак и пустота, ибо «в России ничего нет». А попрекнешь их этим, услышишь в ответ «ну и где русский смартфон?» – и возразить, в общем-то, нечего…
В начале нулевых была популярна книга Андрея Паршева «Почему Россия не Америка», название которой раскрывало половину сути – почему нам не догнать «их», не жить как «они».
Автор утверждал, что из-за экстремального климата, огромных расстояний, низкой и неравномерной плотности населения себестоимость российской продукции заведомо неконкурентоспособна в условиях свободного рынка. У нас вообще все дороже – на те же деньги, на которые в России строится одноэтажный дом, в Англии – трехэтажный, наш километр дороги – это их пять километров, и т. д.
С Паршевым спорили экономисты, наши и зарубежные, говорили, например, что российские энергозатраты на отопление сравнимы с затратами на кондиционирование воздуха в теплых странах… Но сам факт, что его книга стала бестселлером – свидетельство того, что идея идеально легла в тогдашнюю убежденность масс: мы не будем жить как «они» не только в обозримом будущем, а вообще никогда. Потому что «в России ничего нет» при том, что вроде как «все есть».
«Грустный клоун» экономики
Хотя другая высказанная в той же книге идея осталась, по сути, неуслышанной – если в конкурентной борьбе в условиях свободного мирового рынка, когда «товары и капиталы могут свободно перемещаться по всему миру, валюты свободно конвертируются, пошлины на границах невелики, или вообще ни пошлин, ни границ нет, и предприятия, независимо от формы собственности, торгуют самостоятельно», любое российское производство заведомо обречено на проигрыш, остается один путь – социализм, в котором потребности общества ставятся выше капитала.
Для России направленность экономики в масштабах страны на социализм – жизненная необходимость, так как в условиях открытости мировому рынку целью деятельности экономических субъектов становится ликвидация капитала путем его вывоза из страны.
Абсолютная изоляция невозможна, но все же Паршев предлагал оградить российский рынок от мирового, продавать за рубеж те товары, затраты на производство которых минимальны, либо уникальную продукцию, в которой мы монополисты и можем диктовать свои условия.
Об экономике ведь думают не только экономисты (вот и я не…), но и просто люди со склонностью думать, однако невооруженным глазом видно, что пожелания «грустного клоуна российской экономической науки» (так его называли) исполняются, причем без инициативы с нашей стороны – Запад сам защищает нас от мирового рынка, выталкивает в социализм или в некое его подобие.
Другое место, куда можно вытолкнуть, трудно отыскать. А при социализме, пусть в новом его воплощении, придется вспомнить, что «в России все есть». Так же, как и раньше.
И теперь уже понемногу вспоминают – как, например, после отказа Чили поставлять нам критически важный литий, которого вообще в мире очень мало, «вдруг» вспомнилось – ой, а у нас же свое месторождение есть, и еще три завода, которые им хоть сегодня займутся, один, кстати, в Красноярске…
На брошенных иностранцами заводах собираемся клепать авто с забытым названием «Москвич», то же с самолетами, электроникой и пр. Так, не ровен час, вместо ответа на вечный вопрос «а где русский смартфон» просто достанем его из широких штанин…
Мечты это или нет – отдельная тема, но повторю: не мы сами – «они» заставили вспомнить, что «в России все есть». А оно действительно так. Посмотри на карту и не задавай глупых вопросов…
