Читая и слушая, как светочи государственной пропаганды и прочие видные деятели, ругают последними словами антипрививочников, испытываешь странное, двойственное ощущение…
С одной стороны, согласен с тем, что гнев этот – праведный (хоть и люто запоздалый), и готов дополнить его ругательствами собственного сочинения. С другой – понимаешь, что он не по адресу. Весь этот карнавал протестов против вакцинации происходит из явления совсем иного возраста и масштаба – а именно из диссидентства, ставшего самым модным и массовым увлечением.
На месте прививок может оказаться все, что угодно. При наличии обширной страсти к протестам – в любом виде – объект протеста не так уж важен, ибо всегда найдется.
Оформился этот модный «спорт» лет 15 назад с появлением соцсетей и блогерства, но зародился гораздо раньше – почти одновременно с разливом Перестройки и развалом Союза.
В те времена бывшие советские диссиденты, еще вчера страшно гонимые, но, разумеется, не сломленные, обрели статус главных героев страны, о них с восторгом вещали газеты и телевидение, они становились властителями дум, государственными деятелями…
Прочие видные персоны, по факту не принадлежавшие к этой славной когорте, не упускали случая восхититься мужеством борцов с режимом и признаться, что и сами они режим этот ненавидели едва ли не с материнской утробы (активный комсомолец и член КПСС с 1977 года А.Б. Чубайс и сейчас не изменяет этому ритуалу), еще совсем юными старались жить не так, как велит «совок». Правда, не всегда хватало мужества делать все поперек, но у диссидентов – хватало, ибо малой горсткой такого истукана свалили…
Медийные шумы того времени – книги, газеты, телепередачи – действительно создавали такое впечатление: повсюду имелись новосозданные праведники, без которых, как известно, деревня не стоит. Именно из того времени было усвоено, что умные и честные всегда против и поперек.
Но насчет малой горстки – правда. За все детство и юность, проведенные на рабочей окраине и в среднерусской деревне, ни одного диссидента – даже шепотом сомневающегося – не встречал, чему не удивляюсь, поскольку протесты с СССР были увлечением крайне дорогим – определят в тюрьму или в психушку, а высылка на Запад – только для отдельных, особо важных персонажей. Так что ни о какой массовости и речи не было.
Не сказать, что при последнем царе то же увлечение стоило дешево. Подчас дороже, и намного, поскольку, в крайнем случае, и повесить могли. Но массовость все же была, набирала силу, особенно после царского манифеста 17 октября 1905 года, разрешавшего парламент, свободу слова, собраний и прочего.
Если оставить за скобками профессионалов, создающих организации для захвата власти, диссидентство (тогда оно, конечно, по другому называлось – свободомыслием и пр.) переходит в разряд социальной моды, особенно среди молодежи из просвещенного класса.
«Пострадать за идеалы» становится приметой честного человека, дерзость – самой востребованной добродетелью. Этой добродетели становилось тем больше, чем мягче за нее наказывали, и протестные моды обгоняли парижские.
В основе своей это явление было обусловлено особенностями пубертатного периода – самоутверждение, повышение самооценки и личной привлекательности. Как раз об этом съязвил Чехов:
Студенты бунтуют, чтобы прослыть героями и легче ухаживать за барышнями.
В конце концов «студенты» добунтовались до того, что «идеалы» пришли к власти и придавили протестную моду, аки вошь – пришлось искать иные способы самоутверждаться и нравиться барышням.
Однако, на новом историческом витке мода оттопталась на прежних страданиях, взяла свое, да еще с «агромадным гаком».
Во-первых, теперь она совершенно безопасна (за исключением патологий, оговоренных законом), что является залогом потенциально безграничной массовости; во-вторых, мода получила невиданную информационную оснащенность, благодаря чему может троллить любое движение левиафана уже в тот момент, когда он его только собирается совершить.
Кроме того, интернет дает бессчетное множество «лидеров мнений», вождей мизерных и преходящих как бабочка-однодневка.
Но душевная основа все та же.
Фундаментальное убеждение, что всякий внутренне свободный, самостоятельно мыслящий, честный и чисторукий человек всегда в оппозиции – в основе своей подростковое, из той поры, когда хотелось показать дулю родителям и школе, что бы там они ни говорили. (А они все неправильно говорят).
Интернет превратил демонстрацию дуль в занятие всевозрастное – весьма зрелые граждане здесь не отстают от детишек с пирсингом и фиолетовыми челками.
Если же помножить все это на чудовищные, спрессованные завалы информационного мусора в головах, на отсутствие внятного образования, на клиповое мышление, куриную память и прочие «достижения эпохи», то получим знакомый коктейль из тотального «не верю» и почти младенческой доверчивости.
В то, что разработчики говорят про вакцину – не верю, они ведь купленные и «миллионы отрабатывают», а в то, что «один врач сказал, что все привитые через два года помрут» — верю, очень даже верю. Как в розовые годы верил, что от детского греха на ладонях волосы вырастают.
Повторю, дело не в вакцинации, а в незрелости. Не всеобщей, слава Богу, но все же…
