То, что житель Красноярского края гражданин Тороп Сергей Анатольевич по прозвищу Виссарион арестован и находится под следствием, знают уже все. Так же как и об ужасах жизни в секте, которую он основал, – о хроническом белковом голодании, запрете на врачей, многоженстве, ограблении паствы и прочем, что в подобных случаях полагается узнавать о разоблаченных тоталитарных сообществах. Ибо данное разоблачение, мягко говоря, не первое в мировой и отечественной практике.
Двадцать с лишним лет клиент дозревал без шума и пыли, широкая публика даже успела о нем позабыть, и тут – нате… Все в соответствии с великой максимой «Никогда такого не было – и вот опять». Конечно, дело не так просто, как кажется со стороны: любой сектовед скажет вам, что хотя с деструктивными сектами у нас и борются, но существует множество способов обойти закон – прежде всего путем бесконечных перерегистраций религиозных общин во всевозможные общества друзей философии, экологии, народных промыслов, истории, здорового образа жизни. За здоровый образ не наказывают, главное, чтобы до откровенного криминала не доходило.
Однако рассказать хочется совсем не об этом. В первые годы Виссарионовой общины говорили и писали о ней очень много – и краевая пресса, и московская, и заграничная. А поскольку работаю в прессе давно, также к этому делу приобщился. Лет двадцать назад по заданию редакции предприняли мы с фотокором Сашей Преображенским (сейчас он, бедняга, в Швейцарии живет, выставки устраивает, а ведь мог бы на Родине человеком стать, в какой-нибудь городской газете работать) длительную экспедицию в Курагинский район, где данная община обитала. Цель была одна – не вторгаясь в суть учения Торопа (а сути в его «библиях» найти невозможно, поскольку это вязкая мутная смесь из кусков эзотерики, йоги, русских сказок, Нового Завета, летающих тарелок и чего-то еще), выяснить, что заставило членов общины, весьма многочисленной в то время, бросить привычную жизнь и уехать в тайгу. То есть нужны были личные истории. Я записал где-то полтора десятка больших интервью, а «за просто так» переговорил с куда большим количеством людей. У этого разговорно-исповедального марафона есть один итог, который я сейчас считаю более важным, чем само содержание личных историй.
Принято считать, что в секты вовлекаются люди не просто душевно нестойкие, доверчивые, но социально «простые» – малообразованные либо вовсе малограмотные. Что, в общем, справедливо в отношении сектантской старины – духоборов, хлыстов, дырников и пр. Но за все те дни я не встретил в общине ни одного рабочего, крестьянина, мелкого служащего вроде сельсоветского бухгалтера… Более того, нашел только одного человека без высшего образования – он окончил какой-то транспортный техникум. В «Обители рассвета» интеллигенция оказалась не просто господствующим, а, по сути, единственным социальным классом. Даже если появится статистика, доказывающая, что это не совсем так, она меня не переубедит – я останусь в уверенности, что количество вчерашних ученых, врачей, инженеров и богемы разных вариаций на квадратный километр в тех таежных краях выше, чем в столицах. Кстати, именно столицы стали главными поставщиками паствы – тот парень, с дипломом техникума, оказался еще и единственным красноярцем, которого довелось встретить. Содержание личных историй за двадцать лет утратило частности, осталась одна на всех простая история – в прошлой жизни они спасались от гнетущего ига совка, искали смысл жизни, читали Рерихов и Блаватскую, занимались йогой, медитировали-уринотерапировали-вегетарианствовали, а однажды узнали, что в сибирской глуши объявился мессия, и попродавали они свои московско-питерские жилища, отправились спасаться, и теперь счастливы…
О подноготной этой «церкви» мы наверняка узнаем еще много нового и некрасивого – пресса надеется, что следствие не будет жадничать и кое-чем поделится. Но для меня феномен Торопа – это прежде всего слово об интеллигенции. Вопреки ленинскому определению, она все-таки «мозг нации», по крайней мере, таковым призвана быть – просвещать простой народ, лечить его, учить и в том числе охранять от всевозможных мировоззренческих зараз, однако сама оказалась перед этими заразами беззащитной и даже падкой на них. Разумеется, не стоит делать глобальных выводов из частного случая. Но подобного рода случаев – и не только с религиозной подоплекой – в недавнем и давнем прошлом набирается много (начиная с традиции безоглядной поддержки любых духовных неформалов, гонимых государством) – так же как случаев, когда простой народ оказывается трезвее и разумнее национального «мозга».
