Тридцать лет назад, 25 декабря 1991 года, М. С. Горбачев выступил с телеобращением, в котором объявил о своей отставке с поста президента СССР.
Позже это обращение показывали довольно часто, показывали и то, как его снимали. Но почему-то запомнились не слова, а инцидент с чашкой. Перед Горбачевым на столе стояла чайная чашка на блюдечке – Горбачев хотел сделать глоток, но чашка оказалась пустой.
Горбачев вопросительно посмотрел на окружавших его людей, но они занимались какими-то одними им понятными делами, на него не глядели, и, вздохнув, Михаил Сергеевич поставил чашку на место.
Первое лицо в одно мгновение стало никем. И первой дала ему это понять обслуга и, как говорила фрекен Бок, «телевизионные деятели искусств» (там есть люди, отвечающие за комфорт человека в кадре), которые вели себя, в общем, спокойно, но так, будто перед камерами сидит болванчик.
Трудно представить, чтобы «инцидент с чашкой» был возможен с кем-либо из прежних советских правителей, а тут наверняка даже оргвыводов не последовало.
Конечно, «отречение» Горбачева было событием предопределенным – ведь ему предшествовало другое событие, также тридцатилетней давности: 8 декабря в Вискулях Ельцин, Кравчук и Шушкевич упразднили СССР и учредили СНГ – Горбачеву оказалось попросту нечем и некем править…
Но идеологическая и бюрократическая кампания по «ликвидации совка» началась задолго до Вискулей; вовсю работал коротичевский «Огонек» и присные, страна утратила элементарную управляемость – прибалты, грузины, армяне и прочие уже ушли, не попрощавшись, «славянское ядро», хоть и заявило о содружестве, само вовсю грезило, как заживет в новейших свободах, как никто не жил.
Позднее из неловких попыток последней власти силой удержать Союз – в Вильнюсе, Тбилиси и пр. – сочинят целые национально-освободительные войны, будут праздновать годовщины, возлагать венки, ловить и сажать советских офицеров, хоть каким-то боком причастных к тем событиям.
Столь напряженный ритуал доказывает лишь одно – независимость им досталась даром. Настолько даром, что даже вспоминать неудобно. А чтобы такое не вспоминать, надо что-то придумать взамен.
Так появились и расплодились легенды о «тяжком иге» и «вековой борьбе народов против русских оккупантов», ставшие впоследствии государственными идеологиями.
Соглашение о содружестве, подписанное в Беловежской Пуще, на данный процесс не влияло вообще никак – оно держалось на экономической кости, поскольку вскоре до всех незалежных начало доходить, что если разом поломать все создаваемые десятилетиями производственные цепочки, то есть станет совсем нечего – из членов СНГ только Азербайджан и Россия могли позволить себе упования на нефтегаз, весьма, кстати, сомнительные и опасные.
Но когда все только начиналось (или заканчивалось), невозможно не признать, что был некий всеобщий восторг, переходящий в наглость, – оттого и Горбачеву чаю не налили, и памятники сносили, и в прежние иконы плевали, а прежде оплеванное возносили, и вообще все делали наоборот, и уже понемногу, вопреки официозной дружбе народов, народы начинали друг другу лица бить…
Однако праздники непослушания – самые короткие из всех праздников: далее неизбежно начинаются попытки хоть как-то нейтрализовать похмелье и навести хоть какое-то подобие порядка. Получается не у всех – некоторые так и остаются в состоянии перманентного бодуна.
Выздоровление начинается с осознания, что цели, которые ты ставил, и радости, которые воображал, – ложные. Надо к другому стремиться и по-другому себя вести.
У нас, по-моему, с этим было труднее, чем у всех, но в итоге получилось лучше, чем у всех. Наилучшие стартовые позиции в этом смысле были у прибалтийских республик – они и в Союзе себя считали пятой ногой (хоть и в лучшем ботинке), и под нового хозяина юркнули молниеносно и с превеликой готовностью – будет все, как ты захочешь, милый…
Украина прошла через цикл майданов, прежде чем победила «эуропейская» определенность, каковая на самом деле есть бесконечная гражданская война.
Нам же пришлось изрядно поноситься с подростковыми мечтами о «демократии как у всех», вливании в «западную семью народов» и прочей мутотенью, пока войны – открытые и террористические, – а также постоянно нарастающие военные угрозы со стороны той самой «семьи» не поставили на путь исправления, которое, по-моему, еще нельзя считать окончательным. Экономика во многом стоит на моделях птенцов гнезда Чубайсова (т. е. деньги и есть цель), гуманитарная интеллигенция не приобщена к народному хозяйству, пасется где хочет…
