В интернет-газете «Взгляд», одном из авторитетных прибежищ столичных интеллектуалов, появилась статья, полностью посвященная Красноярску, что по нашенским меркам уже событие.
Написал ее поэт и публицист Игорь Караулов, участвовавший в красноярском литературном фестивале КУБ. Сразу оговорюсь – написано благожелательно, без приседаний на корточки, местами даже восторженно.
Дойдя до Енисея, до знаменитого моста с десятирублевой купюры, я первым делом подумал о русских. Я говорил им спасибо. Русские не только дошли сюда, но и смогли эту землю, столь непохожую на Европейскую Россию, сделать своей. Благодаря множеству поколений русских людей я могу, преодолев четыре часовых пояса, говорить на берегах Енисея о русских стихах и о русских книгах, а не о китайских или японских.
Главная же ценность текста в том, что он написан абсолютным, стопроцентным московским москвичом и при всей благожелательности содержит практически полный комплекс стереотипов, легенд, провалов в знаниях, присущих древнему глухо-немому диалогу столицы и провинции.
К чести автора, он сам это осознает.
Территориальное самосознание москвича и вообще жителя Европейской России в последние годы претерпевает серьезную ломку. Прежде Москва, гордая столица благополучия, чувствовала свою периферийность по отношению к Европе. Ментальным центром был Рим, Париж, Лондон – все это, на наш взгляд, примерно один город…
Теперь же, когда мы с Европой повернулись в разные стороны, когда само соотнесение с ее «священными камнями» стало для нас неактуальным, видимо, на приличный срок, у нас возникает новое чувство периферийности. Приходит острое осознание оторванности столицы от остальной страны и прежде всего от ее географического центра – от Сибири. Например, я теперь много думаю о своих сибирских друзьях и знакомых. Мысленно я с ними – но как пережить пространственный разрыв?
Пережить, кстати, довольно просто и для столичного жителя относительно недорого – купить билет на поезд или самолет. Если уж моя мама, пенсионерка, ежегодно уезжая на все лето в свою родную нижегородскую деревню, этот разрыв преодолевает и с восточной, и с западной стороны…
Но суть, сами понимаете, не в билетах.
Так уж сложилось, что бурное развитие транспорта и средств связи не смогли изменить довлеющий столичный миф о Сибири как о земле бескрайней, холодной, малолюдной (пресловутые «0,2 человека на кв. км»), где потомки ссыльно-каторжных и эвакуированных валят лес и плавят металлы. И лагеря, конечно же…
Но самое главное, это некая «другая» земля. По большому счету миф сохраняется в духе названия опубликованного в 1882 году исследования Николая Ядринцева «Сибирь как колония».
Даже – еще раз повторю это слово – благожелательный московский взгляд не свободен от «колониального» оттенка.
Автор, признавшись, что в Красноярске он впервые и вообще на восток от Урала заглянул совсем недавно, тем не менее называет текст масштабно – «Как заселить Сибирь», высказывает предложения на этот счет – например, строить высокоскоростные магистрали, пристегнуть Красноярск, хотя бы «теоретически», к западно-сибирской агломерации…
Вопрос не в том, насколько это всерьез (по правде сказать – совсем не всерьез, ибо тема бесконечно глубокая и требует столь же глубоких знаний), но собственно во взгляде. А это, по сути и стилю, взгляд цивилизатора, едва ступившего на туземно-девственный брег.
Про Красноярский край у нас издавна говорят, что он равняется четырем Франциям, даже пьеса была такая. Но это не очень содержательное сравнение. Правильный аналог – бельгийское Конго, колониальное владение короля Леопольда, с поразительным совпадением размеров территории и экономической специализации (цветные металлы и лес). Правда, в современной Демократической Республике Конго живут больше ста миллионов человек, а в Красноярском крае – всего 2,8 млн. При этом больше трети населения края приходится на главный город этого сибирского Конго, поражающий и воодушевляющий своим почти столичным благополучием.
Нет обиды на «сибирское Конго», приходилось и не такое слышать.
Да и катастрофическое сибирское малолюдство (как говорил Б. Немцов: «В Сибири никто не живет») – тот же миф, никак не относящийся к реальным вопросам демографии и трудовых ресурсов.
Проблема в другом. В том, что такой ход мысли вряд ли свойствен соотечественнику, осознающему всем нутром глубинное единство своей земли от Финского залива до Берингова пролива, где все – твое. А это действительно провал – в самосознании, самочувствовании…
И чем глубже, рафинированнее столичность, тем и провал глубже: есть, во всяком случае, такое ощущение.
Не первый год назревает мысль – надо Москве помочь. Хотя бы потому, что провал этот менее всего свойствен именно сибирякам. Надо объяснить для начала, очень деликатно, как людям своим, но, мягко говоря, заблуждающимся, что потомков тех легендарных ссыльных и каторжных у нас надо днем с огнем искать, их накрыло мощнейшими волнами столыпинского переселения и великих строек прошлого века, притягивавших народ со всех краев империи, Российской и Советской…
Благодаря чему Сибирь и стала не просто «общероссийским срезом», но своего рода абсолютной Россией. Сибиряк – и это не только мною замечено – практически никогда не страдает провинциальным комплексом, в любой точке страны считает себя своим, и точку – своей, даже если это столицы или совсем не похожая местность, вроде каменистой Чукотки и засушливой Астрахани…
Потому что корни его разбросаны чрезвычайно широко, возможно, шире всех в стране. Говорю это как сибиряк, родившийся на Дону, детство проведший на нижегородских землях и ту же Москву знающий лет с пяти. Именно поэтому я типичный современный сибиряк.
Внутренняя провинциальность – ощущение собственной ограниченности. В этом смысле Москва – провинциальный город. И не только по части комплексов перед мировыми столицами, но и по дикости взгляда и представлений о собственной стране.
Вот и говорю: надо помочь ей выбраться из этой провинциальности. Как? Организовать по десятку бесплатных экскурсионных рейсов, брать для начала из самой садовокольцовой, чистопрудной глубинки и – возить к нам, все показывать, квалифицированно рассказывать, начиная с Андрея Онуфриевича, кормить-поить-развлекать, и отпускать только тогда, когда поймут, прочувствуют, что здесь не «сибирское Конго», а их родная земля, такая же близкая, легко досягаемая, как Мытищи и Люберцы.
Идея, конечно, завиральная, однако, как говорил довлатовский персонаж, призывавший печатать снимки на обратной стороне фотобумаги, «но попытаться-то можно». Все-таки столица должна являть собой нечто большее, чем деньги и блеск…
А Игорю Караулову особое спасибо за то, что поднял и заострил.
