Глядя, как убегает на Запад последний союзник – все прочие давнехонько сбежали либо вострят лыжи в том же направлении, – неизбежно возникает простой до наивности вопрос: а почему не бегут к нам? С той же прытью и массовостью? Ведь мы же хорошие…
Прежде надо сделать несколько оговорок, чтобы заранее очиститься от ненужных рассуждений.
Во-первых, бегут и к нам – Приднестровье, Крым, Донбасс, но это следствия гражданских войн в бывших союзных республиках.
Во-вторых, самый простой, либеральный, ответ – Россия всегда была и будет исчадием ада, от которого весь мир нос воротит – заранее опускаем, поскольку это область не мышления, а медицины. В мягком варианте – особого рода верование.
Кроме того, из биографий всех убежавших и убегающих надо исключить просчеты и даже преступления правителей, равно как их ангажированность – для нас важно лишь то, что народы, во всяком случае, наиболее активная их часть, и в самом деле рвутся бежать в сторону заката…
Загадочность этому повторяющемуся явлению придает и тот факт, что массы в независимых странах, прежде всего славянских, некогда находившихся в сфере российского влияния либо вовсе в одних с нами границах, делают это при очевидных для себя невыгодах.
Начиная с невыгод экономических и житейских – добежавшие страны по большому счету лишались собственной промышленности, что подтверждают примеры Болгарии, Украины, Грузии и прочих, а в скором времени подтвердят Сербия и, увы, Белоруссия.
Еще более очевидны потери высшего порядка, что подтверждается опытом уже не последних десятилетий, но нескольких столетий.
Академик Александр Панченко, один из крупнейших отечественных филологов, давно высказал мысль о том, что славяне, сделавшие западный выбор вслед за князем Даниилом Галицким, породили культуру, вершинами которой стали Леся Украинка, Иван Франко, Григорий Сковорода, Тарас Шевченко и прочие деятели того же порядка, по-своему оригинальные, интересные, но в принципе не сопоставимые с такими титанами, как Пушкин, Достоевский, Толстой, Тютчев, Чайковский, Рахманинов, Суриков, Репин, с тем, что мир знает как великую русскую культуру.
Более того, продолжим вслед за академиком, – не породили они ни космонавтики, ни атомного проекта, ни великих конструкторских и научных школ, ни всего прочего, что стало уделом народов, оставшихся в «российском стойле».
Правда, в последнее время взгляд самих убегающих и тех, кто этот взгляд направляет, фиксируется на вещах так же бесспорных, как и только что названные, – на железной руке империи, лагерях, на стране, граждане которой не могли ездить по миру, смотреть и читать то, что хочется, как граждане других стран, на убогом советском быте…
Хотя данный список ужасов почти совсем в прошлом, он все еще работает против нас. Нынешний пропагандистский образ страны, в которой нет ничего, кроме коррупции, нищеты и угрозы миру во всем мире, растет на вполне удобренной почве. И будет расти, если ничего не менять не только в контрпропаганде, но прежде всего в действительности.
Что касается привлекательного образа, то он конструируется и производится, как любой другой сложный продукт. Вроде бы самое очевидное – делать так же, как и наши противники. Но здесь ресурсы несравнимы: «у них» пропаганда всегда считалась неотъемлемой составляющей государственной политики – так возникли медийные империи, давно и прочно освоившие весь мир.
На их фоне наши RT и Sputnik смотрятся карликами (только для украинского майдана американцы оперативно создали в стране пять полноценных телекомпаний), не говоря о Россотрудничестве с его чаепитиями и выставками, дающими наноэффект.
Несмотря на самоутешительные разглагольствования о «русской духовности», в государственной стратегии царит сплошной марксизм, уверенный, что экономика, правильная внешняя политика и ОПК с его впечатляющими достижениями сами по себе создадут нужный образ в головах внутренних и внешних.
К тому же манящий образ Запада лежит на мощном культурном фундаменте, на могущественных университетах и Голливуде, собравшем в своем мире все самое талантливое.
Культура, которая даже при наличии громких имен традиционно живет «по остаточному принципу», с таким соперником в принципе конкурировать не может, никакого манящего образа она не создаст, разве что породит пресловутую «утечку мозгов», а также творцов, стремящихся прильнуть к образу чужому и потому охотно поливающих грязью свою страну, что и наблюдается…
При такой диспозиции конкуренция за сердца вряд ли возможна. К тому же народы ведь так и не поняли, чего Россия хочет и куда собирается вести.
Западные идеалы в последние десятилетия выглядят все хуже (так считают консерваторы), иногда вплоть до омерзения, но они хотя бы ясные и внятные.
А нам хоть и прочат роль всемирного маяка традиционных ценностей, таковым мы не стали, ибо продолжаем ерзать на двух стульях и больше, совмещая кислое с квадратным, госфинансирование абортов и многодетность и пр.
Наконец, есть третий момент – самый простой и главный. Массы, как уверяют, льнут к образам тех стран, где лучше живется. Вот будет в России лучше, чем в Европе, – побегут и к нам. Именно таким манером Украина собирается вернуть Крым.
Доля правды в этом присутствует, если бы не один важный пункт – речь идет о массовом иррациональном поведении. Когда здравомыслящие граждане начинают вразумлять митингующих – вот вы сейчас на больших заводах работаете, а будете полякам клубнику собирать и датчанам сортиры мыть, – они не берут в расчет, что для ревмасс европейские сортиры с клубникой и в самом деле могут быть лучше и краше родных заводов.
Ревмассы идут не за выгодой, а за сказкой – так было и будет еще не раз. Сказка резко делит мир на темный и светлый: в Кащеевом царстве все страшно, вплоть до последней табуретки, а в царстве Тридевятом все прекрасно – и мебель, и сортиры, и клубника…
С тех пор как действительность переместилась в интернет, сказка стала жанром, напрямую властвующим над умами, а студенчество и офисный планктон – главные интернетные обитатели – мессианским классом, пришедшим на смену пролетариату. Они и бунтуют, и за собой ведут — даже тех, кто имеет опыт и понимает, что тащат его куда-то не туда, но боится обнаружить ум и опыт в присутствии большинства, обуянного привлекательным образом, а сетевой тоталитаризм по пафосу и злобности не уступает настоящему, слава богу, что там хоть лагерей с плахами нет.
Беда России, может быть, еще и в том, что она о себе вообще никаких сказок не сочиняет. О ней – да. Она – нет.
