Портал «Православие.Ru» опубликовал статью, в которой описана ситуация, потрясшая настоятеля одного вполне благополучного прихода.
После окончания литургии настоятель сказал прихожанам, что по благословению святейшего патриарха в каждом храме проводится сбор подписей за выведение абортов из системы ОМС, и предложил подойти к волонтерам и оставить свои автографы.
Он был уверен: проблем не возникнет, поскольку паства у него не только многочисленная, но и постоянная, «захожан» мало. Однако из примерно полутора сотен стоявших на службе за запрет госфинансирования абортов подписалось человек пятьдесят. Одни просто молча проходили, другие демонстративно выражали несогласие.
Автор статьи священник Андрей Горбачев акцентирует внимание читателя на том, что это как раз те самые люди, которые регулярно ходят в храм, исповедуются, причащаются, прилежно постятся, «но при этом считают возможным убить собственное дитя», что и «повергло настоятеля в шоковое состояние».
Более того, сообщает автор, в другом приходе из 15 певчих (т. е. людей, уже служащих в Церкви) петицию подписали то ли четверо, то ли пятеро, причем не афишируя свою позицию – наверное, потому, что один из коллег по клиросу устроил манифестацию на тему «сделайте народу хорошую жизнь, а потом запрещайте», и его сторонники были в большинстве.
Поскольку читатели портала люди почти сплошь воцерковленные, в комментариях царили праведный гнев и стенания; досталось по первое число и «мнимым христианам», и «темному народу», которому объясняешь, разжевываешь, а он не понимает наиочевиднейших вещей.
Те, кто спрашивал «может, в самом деле не понимают, чего клеймить-то сразу», сами были заклеймены…
Добавлю от себя: если подобную дискуссию перенести в светское пространство, то разливалась бы там старинная полуматерная песня «попы обнаглели». Аборты вообще относятся к спорам с повышенным градусом радикальности даже среди воцерковленных, уж им-то, казалось бы, все должно быть ясно. Не ясно, как выясняется. Почему?
Подойдем с другой стороны. В мире не так уж много вещей, относительно которых достигнуто почти всеобщее согласие, которое, в свою очередь, утрясалось долго, столетиями, иногда тысячелетиями.
Например, то, что земля круглая, нынче оспаривают только оригиналы-одиночки, но еще каких-то 700 лет назад они были в абсолютном большинстве.
Иногда нелепости дорастают до такого рода очевидностей: в повести Голдинга «Бог-Скорпион» фараон изумляется тому, что еще есть дикари, варвары, которые вместо собственных сестер берут в жены чужих женщин, а то, что в некоторых странах вода от холода превращается в белый порошок, – так это вообще наглая, бессовестная ложь. Все культурные и порядочные люди знают: первое – противоестественно, второе – невозможно.
Точно так же все культурные и порядочные люди (а других в нашей стране попросту нет) спорят о том, является ли аборт человекоубийством, потому что нет согласия в главном – с чего начинается человек? «Будь человеком», «я сделаю из тебя человека» и т. п. – не просто фигуры речи, а намек на то, что в нашем сознании есть понятие о «дочеловеческом».
Когда наша замечательная учительница говорила: «Вы еще не люди, вы только готовитесь стать людьми», – она совсем не собиралась нас оскорблять. Школа, техникум, институт, труды классиков, каждая научная книжка, журналы, рассуждения образованных людей – абсолютно все вокруг на протяжении всей ее жизни говорило об одном: человек – существо социальное. Общество делает человека человеком, от роли в обществе зависит степень человечности каждого. Сделал вклад в общее дело – стал человеком.
Соответственно, плод и мертвец таковыми являться не могут. Это была очевидность, столь же нерушимая, как земля в форме шара; она позволяла и аборты делать, и строить поверх кладбищ заводы и жилые дома.
Учительница, как и вся страна на три-четыре поколения вниз, с нею прожила свою жизнь, и мы большую часть своей – только в зрелые лета появилась возможность выбора, поскольку о душе, которая зарождается вместе с эмбрионом, заговорили не в подполье, как прежде, а во вполне приличных публичных пространствах.
Но простая арифметика подсказывает: чтобы доктрина о зарождении человека с момента зачатия стала такой же очевидностью, как и предыдущая, она должна пройти тот же путь – войти в поры образования, воспитания, в культуру, быт, оставаться неизменной три-четыре поколения и под охраной государства, как это было при Советах.
Однако трудно представить такое в эпоху господства свобод, интернета и «британских ученых». Поэтому вопрос об абортах будет оставаться спорным – в том числе и в церковных приходах: туда ведь не ангелы ходят, а люди, которые за одной партой сидели.
