Был такой замшелый психологический трюк: испытуемым показывали фотографию человека, говорили, что это жестокий убийца, и просили найти подтверждение его преступной сущности на лице.
Тут же, разумеется, отыскивались и низкие надбровные дуги, и выдающиеся скулы, тонкие губы и змеиный взгляд. Кто с фантазией и образованием, находил петлистые уши и асимметричные глаза из наследия Ломброзо, а также «ангельское личико», которое часто встречается у врожденных негодяев вроде Александры Михайловны Коллонтай. А на самом деле этим дурачкам показывали фото какого-нибудь прекрасного, добрейшей души человека, полусвятого или святого, вроде Яноша Корчака.
Мораль проста: человек будет искать в окружающей действительности то, что соответствует заданной идее. В целом идеи первичны, а все остальное – иллюстрации к ним.
Вспомнил я об этом, потому что вот уже несколько лет подряд смотрю в Интернете сравнения разных городов, наших и иностранных, которые делают независимые блогеры.
Даже попался один раз Дивногорск, в котором я живу. Сравнивали его с неким городком в двадцати километрах от польской Познани, население примерно то же, около 25 тысяч. И вот этот человек при помощи панорамных фотографий, которые есть в поисковых системах, начинает сравнивать. Не в нашу, конечно, пользу, потому что обозревающий – европеизированный хохол. Ему надо доказать, что русские – свиньи и живут как свиньи. Поэтому на экран выдается изнанка моего города и парадная часть их. При этом он даже снисходит, сказав, что «для России это вроде бы не самый худший вариант».
Вообще, любой город, включая Париж, можно при желании изобразить помойкой. Кстати, таковой столицу мод показывал в своей передаче писатель Прилепин – клоака клоакой, и иноземное население вокруг. А вспомнить Америку в «Брате-2» Балабанова – сплошная рабочая окраина с обдолбанными афроамериканцами. Или подзаборную Москву в великом фильме Калатозова «Когда деревья были большими». Рим у Пазолини, грязный, в лотках и ларьках, окруженный песчаными карьерами, где прячутся отставные проститутки. Петербург грязных кабаков у Достоевского, наконец…
Это, как в упомянутых случаях, может быть предметом искусства, откровением о человеке, а может – и предметом пропаганды, которая отличается от искусства, как АЭС от кувалды.
Вот есть еще один блог, который ведет женщина, имени которой так и не смог установить. Привожу только заголовки. «Выжить в России за полярным кругом. Как строят жуткие дома Норильска?», «Адский Сочи. Почему этот курорт надо закрыть», «Почему мы любим убогие российские города?» и т. д. По поводу осведомленности этой дамы привожу цитату про Норильск: «Коммуникации тут тоже прокладывают ниже, чем в других местах, в три раза глубже, чем в том же Красноярске (хотя, казалось бы! Тоже холодное место!)».
Любой хоть раз бывавший в этом городе человек знает, что трубы и кабели там прокладывают исключительно по поверхности, потому что вечная мерзлота иного не позволяет. Но это не важно… Важно, что сидит себе человек где-то в московской квартире и рассказывает о нас, своих соотечественниках, как об инопланетянах, причем со злой планеты, и ничуть не смущается. Вставляет снимки либо недостроенных (как в Сочи), либо заброшенных (как в Норильске) зданий и думает, что так он формирует картину мира для несведущих жителей центральных губерний и Европы. Судя по комментариям, граждане это понимают и пишут ей: «Читая статью о Питере, ты и большие города России не любишь. Нет тебе места в России. Смирись», но сам «культурный феномен» такая отповедь не отменяет.
Состоит же он в том, что в мире, в нашем, в том, в котором мы обитаем, растворено зло, точнее, зложелательство по отношению к нам. И происходит оно не от постороннего вмешательства – в духе победоносной американской паранойи о нашем активном участии в их выборах, – а от людей, имеющих одни с нами паспорта.
Конечно, я понимаю, что Ленинск-Кузнецкий или Мариинск – это, говоря снисходительно, не Рио-де-Жанейро. И в моем городе полно черных пятен и просто аляповатостей. Но проблемы с «коммуналкой» и украшательством – они совершенно иного порядка и решаются со своими. А здесь ничего не решается и своих нет. Потому что люди, отрицающие, что в Мариинске тоже может быть жизнь, мне не свои. У нас вообще громко заявляет о себе чаадаевское представление, что есть «жизнь» и «не жизнь». Один столичный таксист так и сказал мне: «А кто сейчас живет? Только Москва и живет». Я не догадался спросить у него – что вообще такое жизнь в твоем понимании? Чукча в чуме (хотя вообще-то в яранге) не живет? Я в своем деревянном доме на восемь квартир – не живу? Не чувствую, не мыслю, и все мое существо сводится только к инфраструктуре?
В общем-то понимаю, что спорю с пустотой. Есть люди, чей идеальный мир находится далеко-далеко, и, по правде говоря, неизвестно, существует ли он. Они думают, что существует, тоскуют по нему и ненавидят наш. Свой, точнее. Наверное, это презрение их возвышает, как хороший виски. А картинки можно подобрать к чему угодно, в том числе к полному бреду…
