Однажды, много лет назад, я стал свидетелем конфликта с участием трех женщин. Место действия: два разных огорода с общим забором. Причина: корни большого сливового дерева находятся на одном участке, ветки с плодами – на другом.
Моя позиция – предбанник, диван, книжка в руках, холодок, запах веников, слышимость отличная, видимость отсутствует.
Начиналось все вроде бы деликатно. «Ни-ин, пусти нас к себе, сливу собрать». – «Какую?» – «Нашу». – «Где тут ваша слива?» – «Ну чево ты, Нин…» – «А ничево – нету тут вашей сливы. У себя собирайте, а в огород не пущу». – «Как не наша – вот корни…» Выяснение того, какая часть дерева главнее, длилось минут пять-семь и, как оказалось, было только разминкой… Нет, неточное сравнение – это был разогрев двигателей перед мощным взлетом, стремительным набором высоты и длительным полетом, отдающимся гулом на земной поверхности.
Правовой статус корней и кроны быстро перешел в выяснение некрасивых подробностей в биографиях самих участниц, затем их ближайших родственников, потом – предков, в том числе далеких (обе стороны были местными, деревенскими, поэтому список оказался обширным), далее – в социальную плоскость («Куркули!» – «Мы работящие, а вы – алкаши!»), потом поднялся до исторических высот («Вы, хохлы, детей жрете». – «А вы сами фашисты»), еще куда-то спикировал… Сколько времени это продолжалось, не знаю, не засекал. Но четко помню, что где-то к середине действа я устал следить за его содержанием и задался одним, точнее, двумя вопросами: почему эти дамы так и не сцепились (звуков битвы я так и не услышал) и, самое главное, откуда, из каких глубин они черпают силы для столь продолжительного, самозабвенного лая? И если первый вопрос разрешался сравнительно просто: мешал забор и комплекция участниц (Нины и двоих с другой стороны фронта), то второй открывал широкое поле для раздумий. Которые, скажу заранее, ни к чему конкретному меня так и не привели. Но именно эта битва у корней сливового дерева вспоминается при попытках найти образ, хотя бы примерно отражающий суть главных событий, которые продолжали падать на наши головы, пока мы с вами невинно праздновали.
А суть, наверное, в том, что мир стал очень женственным, причем не в хорошем, а в плохом смысле женственным, поскольку если бы он был другим, то конфликтующие стороны предприняли бы что-нибудь реальное – судились бы, перебили друг другу физиономии или что похуже. А может, просто разошлись бы, наплевав на те самые корни. Однако ничего такого нет, поэтому все силы уходят на бесконечный упорный обмен оскорблениями – сочинение карикатур, поедание тортов с младенцами и прочей людоедской кулинарии, придумывание несуществующей истории и пр. Правда, в процессе этого вселенского лая вполне по-настоящему гибнут люди, много людей, но их гибель становится поводом не для реальных действий, а для новых ругательств (вот мы вам назло еще много карикатур нарисуем, других оскорбительных тортов напридумываем и на праздник не пригласим). На самом же деле ничего удивительного нет, поскольку у этой длительной склоки – женская энергия. И, рассуждая практически, это хоть и некрасивый, но все же не худший для нас вариант. Просто потому, что натравить на нас Европу (о чем аналитики вещают теперь уже ежедневно) вряд ли получится – материал не тот. Нет больше Англии, бывшей владычицы морской, поскольку там приезжий негр посреди столицы отрезает голову солдату – и по большому счету ничего после этого не меняется. Нет Франции, когда-то поставившей на уши полмира (там тот же лондонский сюжет и также без последствий). Нет Германии, ведь там маленькие турки в школах обижают маленьких немцев. Нет, разумеется, и Украины, поскольку люди, мнящие себя потомками свирепых запорожцев, способны только обзываться и убивать безоружных. Соседство с этими персонажами неприятно, убыточно, но практически безопасно. Опасаться стоит тех, кто собственную жизнь ни во что не ставит и не тратит себя на сочинение словесных пакостей, – уж эти ребята насчет сливового дерева точно не стали бы препираться. Кто останется в живых – того и дерево.
