Пушнина всегда считалась одним из главных природных ресурсов России. Издревле ценный мех таежных зверей позволял государству получать необходимые средства на нужды экономики. Как обстоят дела сейчас и почему разведение пушных зверей в неволе перестало быть одним из главных российских достояний?
Источник благосостояния
Российский мех всегда ценился и до сих пор ценится во всем мире. Еще до освоения Сибири казаками Ивана Грозного местные таежные жители успешно торговали с Монголией, Китаем, Ираном. А когда на сибирские земли пришли русские, пушнина стала главной валютой. Мех российского соболя, например, ценился дороже золота. Внутри страны меха часто использовались вместо денег, ими платили штрафы, подати, пошлину, за проезд, учебу и т. п.
В XIX веке шкурки соболей, песца, горностая отправляли на экспорт. Тогда добывали только диких животных. Затем зверей в лесах поубавилось, и появилась идея разводить их в неволе. В России клеточное звероводство появилось в 30-х годах прошлого века. При таежных совхозах и колхозах активно внедрялись животноводческие практики: появились коровьи и лошадиные фермы, на северах – оленеводческие хозяйства. А пушных зверей разводили при них попутно, из соображений экономии: отходов производства от животноводческой деятельности хватало на прокорм лисиц, песцов, куниц и так далее.
Особенно важным пушное звероводство стало в годы Великой Отечественной войны. Так, в Эвенкии в это время почти всех охотников забрали на фронт – и добывать зверя в тайге стало некому. А пушнина была нужна как важный источник валютных средств. Так и образовались на красноярском Севере крупные зверофермы. После войны процесс не остановился.
Передовое производство
Байкитская звероферма, как и другие зверофермы Эвенкии, образовалась при оленеводческом совхозе в военные годы. Разводить здесь стали лисиц, и не простых, а серебристо-черных – редкий и дорогой мех.
Мария Зайцева, зверовод совхоза «Байкитский». Фото: музей «Росток» Байкитской школы
Грамотных звероводов приходилось выписывать из других регионов. Так здесь оказались жительницы Подмосковья, профессиональные звероводы, сестры Александра Скидальцева и Мария Зайцева. Именно они вывели производство пушного меха в Эвенкии на передовой уровень.
Как рассказала НКК руководитель музея «Росток» Байкитской школы Аграфена Чепашева, газеты 70–80-х годов – районные, краевые, центральные – писали о заслуженных победах Марии Зайцевой, со временем возглавившей звероферму, называли ее «знатный зверовод», «лучший мастер животноводства Красноярского края».
Крупнейший в России зверосовхоз существовал в деревне Еловая Емельяновского района края. В годы процветания здесь трудились одна соболиная бригада, две лисьих, одна песцовая, восемь норковых бригад. В 2005 году совхоз перестал существовать после 76 лет работы.
Многие хозяйства, расположенные в Центральной России, во время войны наравне с заводами эвакуировались в Сибирь, да тут и остались. Пика своего развития советское звероводство достигло в 60-х годах. В 1964 году по объемам производства клеточной пушнины СССР вышел на второе место в мире после США, а в 1970 году – на первое место. В 1980-е годы на долю СССР приходилось 35 % мирового производства шкурок норок и песцов, 60 % – лисиц и 100 % – соболей клеточного разведения. Сегодня доля России на мировом рынке пушных изделий не превышает 5 %.
Как вырастить лисичку
– Труд зверовода требует не только особых навыков, но и любви к животным, продолжает рассказ Аграфена Чепашева. – Мария Зайцева знала каждую лису, у каждой была кличка, на которую та охотно откликалась, животные чувствовали присутствие хозяйки на ферме.
Чтобы мех был ровный, без изъянов, переливался серебристым светом, требовался повседневный тщательный уход за зверьми, особое умение правильно их вычесывать.
А как добиться от дикого зверя стоять смирно, когда его вычесывают?
Всем коллективом нашли выход: придумали станок, который аккуратно зажимал лису с обеих сторон, не позволял ей вертеться, выкручиваться, кусаться, царапаться. Работники избавились от ран, звери – от стрессов, при этом шкурки становились чистыми и качественными.
Звероводы совхоза «Байкитский». Фото: музей «Росток» Байкитской школы
Особых механизмов на ферме не было, приходилось делать все вручную: таскать корм, чистить клетки, увозить на тачке отходы, грязь, носить в ведрах воду и др. Требовалось много времени, умения, терпения и любви к своей работе.
Байкитский мех серебристо-черных лисиц – тысячи драгоценных шкурок в год – не залеживался на складе, сразу уходил на международный аукцион.
– Клеточное звероводство внесло и в краевой бюджет свой вклад. Эвенкия, Красноярский край при сдаче ценного меха, «мягкого золота», государству были среди лучших в Советском Союзе. Сибирский мех ценился на мировом рынке, имел высокий статус и стоил дорого, – рассказывает Аграфена Чепашева.
Как сейчас?
Девяностые годы больно ударили по отрасли звероводства. Финансирование сельского хозяйства прекратилось, стада домашних оленей попросту съели. Звероводческие фермы в Эвенкии, которых было несколько, прекратили свое существование из-за недостатка корма для питомцев. Закупать готовые корма для удаленных факторий было нерентабельно: тогда бы исходная цена пушнины превышала экспортную.
В 2008 году еще случился мировой финансовый кризис – цены на «мягкое золото» на мировом рынке резко упали. Вперед вышли европейские зверофермы: там содержать и кормить зверей стало выгоднее, вот и вошли в моду шубы и шапки из греческого и турецкого меха. Мировое производство клеточной пушнины за первые 10 лет этого века увеличилось на 40–50 % и составило в 2008 году около 55 млн шкурок. За этот период в Российской Федерации производство пушнины сократилось в четыре-пять раз, ее производство в 2009 году не превысило 2 млн шкурок. Сократилось поголовье выращиваемых зверей и число самих зверохозяйств (с 600 до 30).
Впрочем, идеи о возобновлении пушного звероводства в России не исчезают.
– Многие фермы закрылись. Насколько я знаю, сейчас у нас пушнину добывают по старинке, в тайге, и продают заезжим коммерсантам. Раньше была централизованная система по закупке шкурок, государственная. Теперь опять, как в древности, нет контроля ни за качеством, ни за ценой, а главное – за поголовьем зверей в лесу, – переживает Аграфена Чепашева.
