Вспоминается милая шутка из старого КВН: «Здравствуйте, дети, я – злая фея. Надеюсь, вы не умывались, не чистили зубки и уже покурили натощак? Молодцы! А теперь мы с вами будем разучивать нехорошее слово», – и фея сделала внушительный вдох…» Только вдох.
Не знаю, как теперь, а раньше было смешно. На дворе самое начало 90-х, всероссийский разгул только набирал обороты, нехорошие слова капельно проникали в печатную продукцию – начали потихоньку издавать Баркова и даже какие-то книжки типа «за пределами словарей» – но про то, что они выйдут на сцену и экран, как-то не думалось. Слишком сильной была культурная традиция, представленная прежде всего классиками литературы, «иконостас» из которых десятилетиями украшал школьные кабинеты на дистанции от Калининграда до Камчатки. Все девчонки и мальчишки, только осваивавшие азы матерщины, которая для одних взрослых была эмоциональным оружием, для других – единственным средством общения, не то чтобы понимали, а принимали как данность, что в книжках не матерятся. Эти усато-бородатые дяди написали горы томов, обходясь без мата, который, увы, из жизни не вычеркнешь. Правда, в громадине «Войны и мира» есть два не матерных, но все же неприличных слова: прежде всего кутузовское «мордой и в г…». В гениальной экранизации Бондарчука-старшего это «г» фельдмаршал произносил полностью, чем вбивал советскую публику в состояние культурного шока. А шок потому и шок, что переживается только раз.
Но в 90-х все изменилось – в литературе мат получил полное право, в столичных салонах заблистал матерный поэт Карлуша, подключились театр и кино, однако с ними было труднее. Первый памятный скандал случился с «Астеническим синдромом» киноклассика Киры Муратовой – там герои по-настоящему матерились. Немножко. Потом материться на экране стали больше, основательней, и муратовский эффект как бы сгладился. А еще потом высоконравственные госдумовцы, зорко следящие, чтобы мы не попали под свое же собственное нехорошее влияние, мат на большом экране запретили совсем. В смысле прокат такого кино в кинотеатрах. Не сказать, чтобы для киношников наступили черные времена, но неудобства – да, возникли. О чем свидетельствует подписанное Никитой Михалковым, Федором Бондарчуком и еще целой группой великих письмо премьеру Медведеву с просьбой отменить запрет. Цитата. «Указанная норма приводит к невозможности публичной демонстрации кинематографических произведений, обладающих высокими художественными достоинствами, но при этом реалистично демонстрирующих негативные проявления общественной жизни, включая использование героями фильмов нецензурной брани. Нецензурная брань сама по себе является частью нематериального культурного наследия и традиционно использовалась и используется в художественных произведениях в различных целях, к которым относятся правдивость изображения образов героев, усиление эмоциональной окраски происходящих на экране событий и так далее…» Мастера кино, конечно же, против заполнения экрана «грязным бытовым матом», но «в тех случаях, когда он оправдан психологическим состоянием героя», грех лишать совершеннолетнюю публику эстетического наслаждения.
Некоторых комментаторов позабавило признание нецензурной брани «традиционной» для нашей культуры – остается лишь пожалеть о том, как неубедительно Раскольников убивал старушку, и мы не знаем подлинных мыслей Герасима, получившего приказ утопить собачку, и как вообще на протяжении не то что двух веков нашей литературы, а хотя бы восьми десятилетий отечественного звукового кино персонажи вопиюще недостоверно воевали, выпивали, наклеивали обои, вытаскивали машины из грязи…
Правда, есть мнение, что письмо – акт корпоративной поддержки скандального «Левиафана», которому матюки могут помешать выйти в широкий прокат. Может быть, и так – особенно если рассмотреть вопрос повыше и пошире. То, что искусство не есть копия действительности, этим господам объяснять не надо. Однако любой посредственный фильм (особенно артхаус – т. е. не для средних умов), в котором матерятся, как минимум будет замечен прессой – при благоприятном стечении обстоятельств возможен даже скандал. Это также очевидно. Возникает некий минимум социальной поддержки, тем более что кино – штука капризная, сегодня тебя освистали, завтра – меня. А кому поддерживать кино, как не самим кинематографистам?
На фото кадр из фильма "Астенический синдром" режиссера Киры Муратовой
