Полвека назад профессия геолога была одной из самых престижных и популярных. О разведчиках недр снимали фильмы, им посвящали песни. Осталось ли что-то от былой романтики сегодня? И много ли молодых ребят готовы ехать «за туманом и за запахом тайги» туда, где девять месяцев в году зима и порой не хватает делений на столбике термометра, чтобы показать, насколько сильно понизилась температура? Об этом мы беседуем с ведущим специалистом геологической службы «Славнефть-Красноярскнефтегаз» Игорем КУЗНЕЦОВЫМ.
– Игорь, расскажи, пожалуйста, о себе.
– Меня зовут Игорь Кузнецов, мне 29 лет. Родился в городе Белебей, его многие так и называют – городом нефтяников. Вышло так, что большинство членов моей семьи (бабушка, дедушка, родители, дядя) связаны с нефтяной промышленностью. Еще в старших классах я решил, что тоже стану нефтяником. Я с детства много знал о нефтянке, и самому было интересно попробовать. После школы поступил в Уфимский государственный нефтяной технический университет, получил диплом, теперь работаю. Вот такая маленькая нефтяная династия у нас получилась.
– А почему ты решил стать именно геологом?
– С направлением геологии определился во время учебы в университете, когда начал вникать в процесс нефтедобычи. В детстве, наверное, так же, как все, я представлял, что геолог – это рослый бородатый дядька с рюкзаком за спиной и киркой за поясом. На самом же деле в геологии очень много разделов и спектр работ огромен. Шесть тысяч километров земного радиуса в твоем распоряжении. Бесконечные возможности для исследований.
Учиться было очень интересно. Прежде всего потому, что кроме сухой теории у геологов много практики. Можно сколько угодно читать о породах и минералах, но увидеть их собственными глазами, потрогать руками земные отложения, которым миллионы лет, – совсем другое дело. Как будто прикасаешься к вечности. С этим ощущением мне не раз приходилось сталкиваться уже во время работы. Помню, объезжали фонд старых скважин. Находишь скважину, пробуренную где-то в начале 80-х годов, и чувствуешь себя свидетелем истории.
Всегда буду помнить свою первую практику в поле. Палатки, еда на костре, природа… Я тогда понял, что геология – это не профессия, а призвание. Мое призвание точно.
– Где ты уже успел поработать?
– Мой трудовой стаж не так велик, всего порядка семи лет. Работать начал еще во время учебы в университете. В первый раз проходил практику оператором по добыче нефти и газа на Балкановском месторождении, потом была долгая практика помощником бурильщика на Северо-Варьеганском нефтегазовом месторождении. Затем, уже после института, попал на Вынгапуровское месторождение в ЯНАО. Сейчас вот работаю на молодом, уникальном Куюмбинском месторождении.
Еще студентом я решил, что в перспективе буду работать на Севере, поскольку возможностей для профессионального роста здесь больше. Север суров и прекрасен. И изучение его недр по существу только началось. Появились новые методы обработки данных, новые подходы к интерпретации материалов. Сегодня геологи имеют возможность на порядок качественнее видеть строение пласта, выявлять более мелкие залежи, четко определять качество коллектора – это то, чего не давали сейсмические исследования. Раньше геологи получали лишь общие данные. Теперь можно добиться более ясного понимания объектов изучения.
– В чем заключается конкретно твоя работа?
– Грубо говоря, я отвечаю за правильный, то есть эффективный процесс добычи углеводородного сырья в период разработки месторождения. Работа многосторонняя и ответственная. Веду контроль над промысловыми исследованиями, бригадами ТКРС, контролирую расчет добычи нефти, плановые показатели. В моем деле, для того чтобы достичь целевых показателей, я должен к каждой скважине подходить индивидуально. Располагать корректными данными для качественного анализа. А это значит очень много общаться с людьми – операторами добычи, супервайзерами, буровиками, лаборантами, геофизиками, с коллегами, занимающимися такой же деятельностью. Собранная информация анализируется и заносится в базу данных, с которой потом будешь работать на протяжении всего срока эксплуатации скважины. Если честно, для меня это больше чем работа. Как будто я пишу историю месторождения.
– Теперь мне кажется, что мой вопрос, не хочешь ли ты перейти на работу в офис, отпадает сам собой.
– Можно долго спорить, что лучше – вахта или офис. Везде есть свои плюсы и минусы, а еще всему свое время.
Для себя я решил так: в любом случае, чтобы достойно выполнять свои обязанности в офисе, для начала необходимо пройти «поле». Мне нравится дело, которым я занимаюсь сейчас: работа с введенным фондом, мониторинг, достижение определенных целевых показателей. Это интересно. Об офисной работе пока не думаю.
– Не тяжело молодому парню месяцами жить в отрыве от цивилизации?
– Это время можно использовать для саморазвития, читать, общаться с людьми. Вообще, умение находить общий язык – необходимый навык, когда много дней ты бок о бок находишься на тесной территории с одними и теми же людьми. Также работа в «поле» лично меня учит любить и уважать природу. Человек давно уже почувствовал себя хозяином всего мира. Здесь же природа нам часто напоминает, кто главнее.
– Каким образом?
– Хотя бы когда по несколько дней не можешь улететь домой из-за погоды. Какую бы технику ни изобретал человек, а вот не хочет природа, и никуда ты не сдвинешься. Бывает, в тайге медведя увидишь, и сразу чувствуется – он на своей территории, а ты у него в гостях.
– Какие традиции, суеверия, приметы есть у геологов?
– Наверное, самая главная традиция – первое воскресенье апреля, наш профессиональный праздник. Вспоминаю свое посвящение в геологи, которое происходило в этот день. Все началось с помазания нефтью. Была клятва геолога. Потом мы, новички, искали в лесу спрятанную бутылку с нефтью. Ну и вечером, конечно, большой костер и песни под гитару.
– То есть современные геологи, как и их предшественники, все-таки поют песни у костра?
– Я полагаю, это будет переходить из поколения в поколение. Романтика профессии останется навсегда.
