Недавно депутаты Госдумы приняли в первом чтении законопроект, устанавливающий штрафы за нецензурную лексику в СМИ. За инициативу проголосовали 390 депутатов, противников или воздержавшихся среди парламентариев не оказалось.
Штрафы, кстати, предусмотрены нелегкие. Для юридических лиц – до 200 тысяч рублей, должностные лица будут платить в десять раз меньше (это если по максимуму), ну а рядовые граждане могут наругаться в СМИ всего-то на 2–3 тысячи рублей.
Кстати, претензии надзорных органов могут возникнуть и при «запикивании» брани в эфире, и при отточии в печати.
Вообще, пристойный аналог бранного слова там, где напрашивается именно ругательство, часто бывает во много раз этого ругательства эффектнее. Но тут нужно обладать столь редким теперь вкусом.
Шутить шутки полюбили на грани приличия. Так они якобы становятся особенно забавными.
Вообще «проблема смешного» (это такой литературоведческий термин) действительно является проблемой. Когда смеяться привыкли только над различными любовными обстоятельствами, ни над чем другим посмеяться просто мозгов не хватит. А когда сказать что-то с площадной прямотой вроде как неприлично, а пошутить мочи нет как хочется, в ход идут пошлейшие (не в смысле похабные, а в основном значении!) ужимки и экивоки. Меня лично от них просто тошнит. Был бы я депутатом – я бы предложил штрафовать именно за экивоки. Когда нужно приправить шутку «изюмцем-сахарцем», но чтобы при этом понятно было, что там на самом деле острый тайский перец.
Один из авторов законопроекта, депутат Госдумы Дмитрий Вяткин заявил на пресс-конференции:
– К этому вопросу нельзя подходить формально. Можно человека оскорбить, просто поставив точки.
Не спорю. Только оскорбить человека – умеючи – можно и совершенно неподсудным образом. Ну ладно, не так уж чтобы оскорбить, но организовать ему некоторый коммуникативный дискомфорт – уж точно.
Каждый наверняка попадал в ситуацию, когда к нему обращаются в рамках формального этикета, но делают это с таким выражением лица и таким тоном, что стоишь как оплеванный. Классика трамвайной вежливости: «Мужчина, подвиньтесь!» О, сколько смыслов и обертонов в этой краткой фразе! Думаешь – лучше б обматерили, ей-богу!
Так что любой запрет открывает простор для креатива. И, кстати, к этому креативу напрямую подталкивает профессиональных склочников.
И вот такой еще парадокс – чем больше т. н. плохих слов, тем больше «плохих» слов. Нецензурная брань не всегда была таковой. Я знаю слово, еще в начале ХХ века вполне допустимое в благородном обществе. Его синоним – «очистить». Теперь употребляется оно главным образом в анатомическом контексте.
Моя приятельница, писавшая в свое время детские стихи, жаловалась, что издатели ей настойчиво не рекомендовали употреблять слово «травка».
– Говорят, что родители будут читать детям и смеяться! – далее моя интеллигентнейшая, прекраснейшая приятельница добавила в адрес носителей русского языка – мутанта обойму слов, которые здесь приводить не стану, ибо оштрафуют.
Я все это к тому, что мы сами делаем свои слова неприличными. Вот прямо сейчас и делаем.
В этом контексте гипотеза о том, что русский мат – наследие монголо-татарского ига, кажется мне смехотворной. Мы сами себе создаем отличное иго. И никакие запретительные меры нас от самих себя не избавят.
Вы спросите, что же думает автор (журналист все-таки, его это напрямую касается) о запрете на брань в СМИ. Отвечу: это не изменит ни-че-го. Даже поколение, выросшее в 90-е (я из него буду), училось разговаривать матом в подворотне у старших пацанов, а не в телевизоре у журналистов. При том что в 90-е как раз в прессе было натурально «поле брани». И сейчас расширять лексикон будут там же. Преемственность поколений, знаете ли.
Но мне хотелось бы, чтобы молодое поколение получило представление не только о богатстве оттенков родного языка, но и о стилистической уместности. Хороший, без всяких экивоков, крепкий анекдот, рассказанный друзьям в баре, – это часто действительно остроумно и радостно. Но, придя домой к детям, нужно переключиться в несколько иной разговорный регистр.
Мне кажется, что как раз чувство речевой уместности атрофируется. И у юридических лиц. И у некоторых должностных лиц. И у рядовых граждан.
