Воспоминания о рыбалке и рыбе, ухе у костра, о людях, которые встречаются в дальних походах по рыбным местам, самые, пожалуй, приятные в жизни. Никогда не забуду Таймыр, Хатангский район, речку Новую, где мне посчастливилось побывать несколько лет назад в научной экспедиции. Какую рыбу мы там ловили и ели… А юкола! Это «звери» ценных пород – чир, муксун, нельма, – вяленные без соли. Такой деликатес, что словами не описать.
Поставили сети (разумеется, легально, для котлового довольствия) на одном из небольших тундровых озер и каждый день отправлялись на озеро как в магазин, чтобы достать из сетей десяток жирных, увесистых чиров. Попадались также пелядь и щука, но они у местных жителей за рыбу не считаются. Долгане научили меня есть чира и муксуна сырыми, они в тундре чистые, там нет никакой заразы. Просто ловишь рыбу, немедленно чистишь, режешь на куски и ешь, макая в соль. Сначала не мог привыкнуть к этому простому блюду, которое местные называют сугудаем, но потом вошел во вкус, за уши было не оттянуть.
Заехали мы тогда на точку к Юрию Николаевичу и Татьяне Федосеевне Ереминым. Они всю жизнь проработали в поселковой начальной школе. Она – директором, он – кочегаром и учителем труда. Но, как и все трудолюбивые долгане, каждое лето – в тундре, на точке.
– Раньше только летом здесь жили, а сейчас почти насовсем перебрались. У вас же в городах есть дачи? И у нас тут дача, только с рыбалкой, – объясняла Татьяна. – Правда, отдыхать некогда, в балок заходим поесть да поспать, а так целый день на воздухе. Сети надо проверить, рыбу разделать, дров насобирать. С дровами в тундре плохо, уходим по берегу за 2–3 километра, ищем плавник. Работы по хозяйству хватает. Нет, коммерцией не занимаемся, не умеем. Рыбу только для себя ловим. Людям, которые мимо проезжают, раздаем. Много ли нам надо? Оленя добываем на еду…
Их старый, просторный и уютный балок на высоком берегу реки Новой видно издалека, мимо не проплывешь. Место это зовется стойбище Беленького. Поставил его здесь много лет назад отец Татьяны. Беленьким его прозвали потому, что лицо у него было светлое, а глаза голубые, что нехарактерно для долган. На Новой люди со смехом рассказывали, что этот старик был большой оригинал. Приручал диких гусей. Брал маленьких гусят, клички им давал, дрессировал. Они за ним, как собачонки, бегали.
Могила его на другом берегу Новой, напротив стойбища. На днях мне сообщили, что не стало и Юрия Николаевича, а жена его так и живет там, на точке.
Хозяйка на скорую руку испекла на сковороде долганские лепешки, заварила чай, выставила на стол варенье из морошки, ну и, конечно, сугудай. Потом угостила юколой. Мы ели и нахваливали.
Тут я возьми и спроси:
– А как вы так интересно разделываете рыбу на юколу? Секрет? Вон она какими ломтиками нарезана, и не вся ведь рыба берется, только определенная часть…
– Да какой секрет, – засмеялась хозяйка. – Сейчас научу.
Тут же послали пацаненка на сети, он притащил парочку живых чиров, и Татьяна в тундре, рядом с балком, дала нам мастер-класс. Мы едва успевали следить, как ловко ее руки управляются с рыбой и ножом. Я фотографировал. Пять минут – и чир разделан, можно сушить на ветерке.
В дорогу Еремины нагрузили мне полрюкзака юколы:
– Возьмите, отвезете гостинцев на материк. Да не стесняйтесь, мы себе еще наловим, насушим.
Долгане – добрый, простой и гостеприимный народ. Люблю их.
Вспоминаю рыбную трапезу в поселке Бор, где Подкаменная Тунгуска впадает в Енисей. Сидели в гостях у одного офицера – там раньше в тайге был пункт тропосферной связи. Начало двухтысячных, военным задерживали зарплату, выживали они на подножном корме. Слава богу, Енисей под боком, спасались рыбой. Хозяйка выставила на стол картошку, малосольного хариуса, тугунка и здоровенную сковородку… жареной (!) черной икры. Дала нам ложки: вперед.
Спрашиваю:
– А почему несоленая?
– Да соленая уже надоела…
Прямо как в «Белом солнце пустыни».
